— Хорошо, брат Караал, — сказал Стерегущий Скверну, — ступай. Мы верим тебе. Я поручу старшему Ревнителю Моолнару немедленно сформировать отряд из лучших людей.
Скрипнула дверь. Караал вышел.
— Ты ему веришь? — напустился старший Ревнитель на главу Храма. — Поверил, да?
Стерегущий Скверну медленно покачал головой.
— И я не верю этой скотине, — отозвался Омм-Моолнар.
— Ты меня не понял, брат. Конечно же я не верю ему. Я просто обязан не верить ему. Но что мешает нам согласиться с его предложением? Самое худшее, что нам грозит, — это потерять те полсотни братьев ордена Ревнителей, которых я намерен послать для выполнения этой миссии! — (Омм-Моолнар недоуменно клацнул нижней челюстью.) — Но как мы можем пренебречь одним шансом из десяти тысяч, шансом уловитьЛеннара? Ведь если Караал не лгал… а я пока что не вижу причин лгать!..
— Пресветлый отец!
— …И если Леннар в самом деле появится именно ТАМ и именно ТОГДА, как указал Камень!.. Нет, мы не можем пренебречь предложением Караала. В любом случае мы в выигрыше. Если мы убедимся, что он солгал… то… — Омм-Гаар вскинул голову к закоптелому своду кельи и договорил: — А вот если Леннар окажется там!..
Омм-Моолнар плеснул себе вина в резной кубок и выпил одним глотком, потом рухнул в кресло, отдуваясь. Побагровел. И выдохнул:
— Ну… хорошо. В самом деле, какая корысть этому Караалу?… Его, если что, Леннар почище нас разделает. Предателей-то… Обращенные их не пощадят… А я, честно говоря, с самого начала знал, что он придерживает что-то такое, самое важное, что не под всякой пыткой выбьешь… И вот — сам сказал…
Между тем Караал шел по коридору, глядя себе под ноги и не слыша звука собственных шагов, гулко вытанцовывающих по галерее. Потом прислонился к решетчатому окну, украшенному витражами. Дышалось тяжело, удушливо. Караал взялся рукой за спадающую опухоль на щеке. Странные, болезненные слова вереницей тянулись в мозгу. Нельзя сказать, что они были сильно отличны от того, что он только что говорил верховным иерархам Храма. Но и совсем уж сходными их не назовешь. «Быть может, они правы, да и я тоже, когда сказал это слово — предательство? Я уже предал Храм. В глазах этих людей я уже отрекся от армии Леннара. А теперь я, быть может, в самом деле предал и самого Леннара?… Неверно рассчитал? А эти… эти деятели Храма! Видите ли, объясни им, зачем Леннару ходить в подземельях Ланкарнака, точно под Храмом и старым королевским дворцом? Быть может, у него там традиционный утренний променад, а? Злодей не любит дневного света! Бродит в сотне анниев ниже уровня городских площадей, и в его угрюмом злобном мозгу вызревают демонические планы!»
Караал тяжело сглотнул. Сгустки боли бродили по всему телу, остаточные, жалкие, но Караалу показалось, что ТА БОЛЬ, что была впущена в его тело по приказу Гаара, теперь никогда не покинет его. Предатель! Предатель ли?… Ведь он все просчитал. Леннар непременно появится, потому что миссия, которую ему предстоит выполнить, уже оформлена в теории, выверена, отработан каждый шаг, — и она должна быть исполнена. Важность ее не поддается оценке! «А если они не успеют?… Если им не хватит времени выполнить работу, и… Реактор! Ядро головного ректора корабля, сердце двигательной системы звездолета, находилось в отсеке, пронизывающем всю нижнюю часть корабля, от Арламдора до земель Наку. Но управляющие контуры и главный пульт находились здесь, в толще опорной платформы Арламдора. Оно расположено под старым королевским дворцом. Расчетные данные показали, что головной реактор в полной исправности, и следует лишь заменить эти… контроллеры аннигиляционной системы ядра. Да, так! Если выполнить эту работу, то реактор запустится на десять процентов мощности в предварительном режиме ожидания. Звездолет обретет относительную способность управляться, но полный запуск реактора возможен только после ПРЯМОЙ ПРОВЕРКИ всех составляющих головного реактора. А чтобы проверить… чтобы проверить все компоненты, все составляющие, все контуры циркуляции, все… все… для этого требуется, чтобы…»
Чтобы отошла аварийная платформа, перекрывающая прямой доступ к гитаре головного реактора. Платформа, на которой покоятся основание Храма и фундамент королевского дворца.
Обращенные шли на миссию, наверное самую важную из всех возможных.
— Сам реактор огромен, — сказал Леннар, откидываясь в пассажирском кресле турболифта, — дело даже не в нем. Значительно больше места занимают системы безопасности реактора, узлы биологической и гравитационной защиты, ну и так далее… Но управление всех этих махин сосредоточенно в чрезвычайно компактных устройствах.
— Компактных? — Лайбо усмехнулся. — Величиной с трехэтажный дом или чуть побольше?
— Да нет, — в тон ему отозвался Леннар, разминая затекшее запястье, — вот, у меня в кармане помещаются. Да они, собственно, и сейчас там. Ну ладно, Бреник, давай отправляй нас в намеченную точку.
За прошедшие с момента бегства из Ланкарнака вместе с королевой Энтолинерой и ее гвардией несколько лет Леннар изменился: взгляд заострился, в глазах поселилась невыводимая настороженность, лицо стало суше, черты лица — тоньше и характернее. Кожа вокруг глаз чуть потемнела, веки слегка воспалены. Примечательно, что на разных людей глава Обращенных производил диаметрально противоположное впечатление: кому-то он казался глубоко уставшим, подавленным, кто-то, напротив, не мог прийти в себя под воздействием сокрушительной, фонтанирующей энергии, которой, казалось, было пропитано само пространство вокруг этого человека. Иные говорили, что у Леннара злая, саркастичная манера держать себя; другие находили у него ленивое, медвежье добродушие. Бремя власти этой наложила свой отпечаток на лицо, мимику и манеру держать себя. Часто, часто его приближенным приходилось слышать жалобы на высокомерие главы Академии. Однако же эти жалобы опровергались каким-нибудь крестьянином из Кринну, который говорил: «Уф… ну тя… эдак вот, запросто… винца вот выпили с йим. Поговорили, потолковали душевно. А что ж? Чай, не чудище, а такой же мужик, только чудной, это…»
Леннар сам не раз подмечал эти изменения в себе. Стареет, портится с годами?… Ведь раньше, в легендарную эпоху проекта, в его руках была сосредоточена власть над куда большими людскими ресурсами, и имелось несравненно больше возможностей влиять на судьбы миллионов. Почему же сейчас все по-иному? Быть может, потому, что тогда,больше тысячи лет назад, в его мироощущении не было какой-то подспудной обреченности?… Какого-то горького и насмешливого осознания глубокой и всесторонней оторванности от остального мира?… Нет, все-таки не то. Наверное, это проведенные в анабиозе столетия все-таки оставили неизбывный свой осадок в теле, в мозгу, в сознании главы Обращенных.
