Ночи были темные. Тьма лежала на листьях деревьев, скрывающих дом.
Он давно не видел тех, кто раньше был рядом. Только к актерам приходил иногда — на время, пока не пересыплется песок в маленьких часах, пока солнечные стрелки не сместятся чуть-чуть. Мог бы остаться на дольше — чувствовал, что нельзя. Внутренние запреты сильнее внешних.
А кроме того — чувствовал, как сердце сжималось, когда слышал перестук копыт на дорожке, а после — легкие стремительные шаги.
Раньше такого не испытывал никогда.
* * *
Молодой парень в одежде цветов наместника спрыгнул с коня.
— Тебе.
Небрежно сунул в руку свитки в кожаном чехле.
— Ненужное, что прочел, заберу. Давай.
— Конечно… — юноша растерялся, видя не просто пренебрежение — враждебность.
Посланник последовал за ним, отстранил на пороге, вошел в дом. Огляделся, хмурым стало лицо. С усмешкой сказал:
— Небогато.
— Мне достаточно.
— Еще бы.
Забрал свитки, прочитанные Айхо. Выйти хотел. Тот преградил путь.
— Кто ты? Почему так… со мной?
— Я не люблю то, что переходит из рук в руки.
— И деньги?
— Что мне до них?
— И книги?
— Книги читают мудрые. Сброд не касается их. Ты — досадное недоразумение! — Парень прищурился. — Он возится с тобой из-за твоей способности пиликать на тоо и выделываться на подмостках. А ты возомнил невесть что, дурак. Что ж, и придорожная трава тянется к солнцу. Только не льсти себе. Солнце недостижимо.
Парень явно хотел добиться резкого слова от юноши — но Айхо молчал. Прав привезший свитки, что сказать…
Вышли во двор. К коню подошли. Посыльный снова взглянул на Айхо.
— Ты что-то печален. Тебе бы благодарность испытывать, хоть за краткий миг, пока он в твою сторону смотрит.
— Разве это твоя забота? — больно было, но ведь актеры — не то что обычные люди. Хоть грима нет на лице, разве что глаза выдадут. А в глаза не станет смотреть.
— Твое место не здесь — на подмостках!
— Уйду, когда прогонит.
— Ну, как же иначе… Что ж, радуйся, пока можно! — он вскочил в седло — только пыль взвилась, простучали копыта.
* * *
Господин Тоона, владелец нескольких кораблей, сборщик пошлин в порту, отправил своего человека в театр, к Рэите, проведав, что Айхо объявился там в очередной раз. Передал хозяину небольшой кошелек, вскользь упомянул о юном актере.
— Давненько его не было. Господин желает видеть его сейчас — пока он опять не сбежал.
— Не стоит, — хозяин театра качает головой, разводит руками. — Даже звать не буду, уж простите.
— Что такое? — посланник настолько растерян, что даже не возмущен.
— Разве ваш господин не знает? Айхо — любимчик его светлости господина наместника.
Посланник нахмурился.
— Да, конечно… но ведь это просто забава? Мало ли раньше…
— Не знаю, забава или нет, но головой рисковать не хочу.
— Это просто смешно. Позовите его.
— Не пойдет. Он теперь смотрит только в одну сторону.
— Еще бы! Такое везение! Но если он разорвет все старые связи, скоро пожалеет об этом — и весьма скоро. С такими, как он, не развлекаются подолгу.
— Уже два месяца, — с усмешкой говорит Рэита. — Это много или мало при такой разнице положений?
Посланник растерян.
— Как странно… отказываться от лучшего, чтобы приблизить к себе… подобного? Не понимаю.
— Айхо в своем роде — тоже самое лучшее. Не на происхождение же Высокому смотреть. А в остальном — вкус у него отменный, а прикосновение снимает любую грязь.
— Да, но… — возвращаться с пустыми руками ох как не хотелось. Но разговор явно зашел в тупик.
Человек господина Тоона решил все же дождаться Айхо. У него в голове не укладывалось сказанное Рэитой. К тому же он обязан был исполнить приказ, мало ли что выдумает хозяин театра — может, выпил лишнего, вот ум за разум и заходит?
Вскорости Айхо появился на улице. Не вышел — выпорхнул из-за угла, сияющий, словно обсыпанный золотой пылью.
— Инорэ! Давно тебя не было видно! — с показным радушием шагнул к нему посланник. Айхо знал стоящего перед ним человека. Это его господин заставлял Айхо играть со змеей… и еще придумывал разное.
— Да. Теперь у меня другая жизнь, — настороженно отозвался юный актер.
— Конечно. Мой господин прислал тебе приглашение — он давно не слышал твоей игры, не видел танца…
— Я сожалею. Но мне пора в другое место.
Посланник покровительственно взял его за руку.
— Конечно, тебе всегда будут рады. Но есть ли смысл совсем отказываться от жизни?
— У меня сейчас — жизнь. И куда более настоящая, чем раньше, — тихо, но твердо ответил тот, высвободил руку, коротко поклонился и пошел вниз по улице, в сторону реки Иэну.
В домике было тихо, настолько тихо, что спать захотелось. Юноша потянулся и провел пальцем по солнечному пятну на стене.
Заметил движение краем глаза — оглянулся и увидел, что по комнате течет темно-коричневая с красным узором струйка.
— Яссин… — беззвучно двинулись губы. Юноша замер. Осторожно начал продвигаться к двери. Змея была явно озлоблена. И неудивительно: вероятно, ее долго несли сюда в мешке. Сытые и спокойные, яссин равнодушно смотрят на мир. Но голодные и раздраженные…
Айхо было не привыкать к змеям — и он даже не сомневался, по чьему приказу ее принесли. Того, кто велел взять змею в руки — правда, с вырванными зубами, но тогда мальчишка об этом не знал. Того, к кому он недавно отказался идти.
Юноша дотянулся до дверной ручки, нажал, пытаясь отворить дверь — и похолодел. Заперта. Окно? Тонкие, но прочные рейки, изящный узор… Айхо мог бы, наверное, сломать их, но движение привлекло бы внимание яссин. А яд ее…
Он осторожно, по краю комнаты, добрался до лежанки, с ногами забрался на нее. Сколько его намерены держать взаперти? Холод прошел по коже — обхватил плечи руками. Знают, наверное, где находится господин наместник. Знают, сколько господин не появится здесь. А слуги… подкуплены. Или — может, кто-то один? Тогда другого наверняка отослали. А когда он вернется, другой сбежит…
Кто из двоих? Или все-таки оба? Айхо смотрел на змею. Яссин ползала по полу. Но эти змеи могут взбираться и на деревья… сможет забраться и сюда.
Возникла мысль — сдернуть с ложа покрывало и набросить на страшную гостью. А потом обмотать змею и надежно завязать.
Юноша стянул шелковое покрывало и метко швырнул его к двери, где в этот миг находилась яссин. Подбежал и быстро ухватил за хвост, но не рассчитал: шелк — скользкая ткань… Змеиное тело рванулось, и юноша, не думая, перехватил другой рукой.
Вскрикнул, почувствовав боль. На запястье алела двойная ранка. Айхо с силой отчаяния ударил змеей о стену — и, кажется, прикончил. А ему оставалось… в лучшем случае часа три. Наверняка зубы змеи были полны яда — вряд ли ему подбросили то, что убьет не наверняка.
