Он быстро поднял пистолет. По очертаниям похоже было на человека. Неожиданно он сообразил: это были останки Ли, вернее, второй модели. Теперь он рассмотрел шестеренки, реле, и другие металлические детальки. Они сверкали и переливались на солнце.
Хендрикс поднялся на ноги и возобновил свою прогулку. Он тронул ногой застывшую фигурку, и она легко перевернулась. Стал виден металлический остов, алюминиевые ребра и распорки. Выпали еще какие-то проволочки. Подобно внутренностям, вывалились пучки проводов, переключатели и транзисторы… За ними последовали какие-то моторчики, стерженьки. Черепная коробка лже-Ли треснула, искусственный мозг обнажился.
Он прикоснулся к черепу, и тот рассыпался. Показалась фирменная табличка. Хендрикс нагнулся, стараясь разобрать клеймо…
…И побледнел.
«4-М»!!!
Он долго смотрел на эту металлическую пластинку. Значит, все же четвертая модель, а не вторая! Они с Тассо ошиблись. Значит, модификаций было больше, чем они знали, больше, чем три. Теперь ему ясно, что их было как минимум четыре. Вторая модель так и не найдена!
Но если Ли не был второй моделью, то…
Неожиданно он весь напрягся. Что-то двигалось, разметая пепел, с другой стороны холма. Он напряг зрение. Фигуры медленно приближались, прокладывая себе путь среди развалин.
Они направлялись к нему.
Хендрикс быстро припал к земле и поднял оружие. Пот заливал ему глаза. Он постарался привести свои нервы в порядок. Паника была сейчас совсем неуместна. Фигуры уже можно было рассмотреть.
Первым шел «дэвид», за ним еще один и еще. Три «дэвида» безмолвно приближались к нему, прижимая к груди игрушечных медвежат.
Хендрикс прицелился и выстрелил. Два робота разлетелись на части, но третий продолжал движение, Хендрикс заметил позади него еще какую-то фигуру, безмолвно шедшую к нему по серому пеплу. Что ж, он сможет справиться и с «раненым одноногим солдатом».
И тут Хендрикс увидел, что позади этой модели появились… две Тассо. Толстые ремни, светло-зеленые брюки, гимнастерки и длинные волосы. Знакомая фигура, которую он видел совсем недавно…
Механические чудовища были уже совсем близко. Вдруг «дэвид» нагнулся и уронил медвежонка. Игрушка встала на задние лапки и бросилась к Хендриксу. Палец майора автоматически нажал на курок. Медвежонка не стало, но две «тассо» продолжали идти. Они шагали бок о бок по серому пепелищу!
Хендрикс снова выстрелил. Куклы исчезли. Но уже новая группа начала подъем по склону. Пять или шесть «тассо»!
А он уступил ей корабль и выдал опознавательные сигналы. Он собственноручно отправил ее на Лунную Базу!
Он оказался прав насчет гранаты. Все-таки эта мысль не зря пришла ему в голову, только он ее не додумал. Граната была сделана со знанием внутренней конструкции других моделей, моделей типа «дэвид» и «раненый солдат». Это оружие не могло быть сконструировано людьми. Оно было разработано на одном из автоматизированных подземных заводов, без всякого вмешательства со стороны людей.
Шеренга «тассо» подходила к нему. Он хладнокровно смотрел на них, скрестив руки на груди. Такое знакомое лицо, ремень, грубая гимнастерка, аккуратно пристегнутая граната.
Граната…
Когда кончились патроны и «тассо» добрались до него, в его мозгу мелькнула последняя мысль. Забавная мысль — от нее ему стало намного легче: ГРАНАТА была сконструирована второй моделью для уничтожения первой! Изготовлена только с одной целью!
Значит, они уже начали создавать оружие, предназначенное для уничтожения друг друга.
Сознание снова возвращалось к нему. Возвращалось с трудом: груз веков, невыносимая усталость давили на него. Пробуждение было ужасным, но он не мог даже застонать. И тем не менее, он начинал ощущать радость.
Восемь тысяч раз таким же образом он возвращался назад, и с каждым разом это становилось все труднее. Когда-нибудь он уже не сможет этого сделать. Когда-нибудь он навсегда нырнет в черный бассейн. Но не сегодня.
Он все еще жив. Сквозь боль и безразличие приходило осознание очередной победы.
— Доброе утро, — произнес звонкий голос. — Ну, не прекрасный ли сегодня день? Я отдерну шторы, и вы сможете взглянуть.
Он мог видеть и слышать. Но не двигаться. Он тихо лежал и впитывал впечатления. Ковры, обои, лампы, картины. Стол и видеоэкран. Яркий солнечный свет струился в окно. Голубое небо. Далекие холмы. Поля, здания, дороги, фабрики. Рабочие и машины.
Питер Грин был сдержанным деловым человеком. Но сейчас его юное лицо озаряла улыбка.
— Сегодня предстоит много работы. Масса людей хочет вас видеть.
Подписать счета. Принять решения. Сегодня суббота. Придут люди из дальних секторов. Я надеюсь, бригада обслуживания проделала хорошую работу. — Он быстро добавил. — Да, конечно, они сделали все, что нужно. По пути я переговорил с Фаулером. Все будет в порядке.
Юный приятный тенор хорошо сочетался с ярким солнечным светом. Звуки и образы, но ничего больше. Он ничего не чувствовал. Попытался пошевелить рукой, но ничего не получилось.
— Не беспокойтесь, — сказал Грин, уловив его страх. — Скоро вы будете в норме. Должны быть. Как мы сможем выжить без вас?
Он расслабился. Видит бог, это случалось довольно часто и прежде. Но постепенно вскипала злость. Почему они не координируются? Получить все сразу, а не по кусочкам! Он обязан изменить их планы. И заставить их быть более организованными.
Приземистый металлический автомобиль завизжал тормозами под окном и остановился. Люди в униформе высыпали из него, собрали полные охапки оборудования и заспешили к главному входу здания.
— Они прибыли, — с облегчением воскликнул Грин.
— Поздновато, а?
— Дважды останавливали движение, — фыркнул Фаулер, входя.
— Снова что-то произошло с сигнальной системой. Загородный поток смешался с городским, все временно остановились. Я хотел бы, чтобы вы изменили закон…
Все вокруг него пришло в движение. Неясно вырисовывались очертания Фаулера и Маклина. Лица профессионалов озабоченно вглядывались в него.
Его перевернули на бок. Приглушенное совещание. Напряженный шепот. Звон инструментов.
— Здесь, — бормотал Фаулер. — Теперь здесь. Нет, это потом. Осторожней. Теперь пройдитесь здесь.
Работа шла в напряженном молчании. Он ощущал их близость. Расплывчатые очертания. Его переворачивали туда-сюда, швыряли, как мешок с мукой.
— О'кэй, — сказал Фаулер наконец. — Обмойте это.
