— Действительно, — согласился Орел.
Николь выдавила улыбку.
— А хорошие новости есть?
— Твой ум до сих пор не отказывает тебе, а синяк на бедре пройдет, если прочие болезни не погубят тебя до этого.
— Итак, ты предлагаешь мне обратиться сегодня в ваше лечебное заведение, где мое сердце, печень и почки заменят машинами, которые справятся с их функциями.
— Возможно, в ходе операции потребуется заменить и другие органы. Не в порядке поджелудочная железа и вся мочеполовая система… Следует подумать о полной гистерэктомии.[24]
Николь качала головой.
— И в какой же момент все эти труды становятся бесполезными? Что бы вы сейчас ни сделали, отказ очередного органа — вопрос времени. Что же откажет первым — легкие или, быть может, глаза?… А если я не смогу думать, вы замените и мозг?
— Мы способны на это.
Николь помолчала почти минуту.
— Возможно, тебе мой ответ покажется непонятным, — проговорила она, — я и сама не могу назвать его логичным… но мне не слишком хочется становиться гибридом.
— То есть? — спросил Орел.
— А когда я перестану быть Николь де Жарден-Уэйкфилд? Останусь ли я Николь, если мои сердце, мозг, глаза и уши будут заменены машинами? Или я стану кем-то или чем-то другим?
— Вопрос твой неуместен, — ответил Орел. — Николь, ты сама врач. Представь себе шизофреника, который должен принимать наркотики постоянно, чтобы изменить функции мозга. Скажи, сохраняет ли этот человек свою прежнюю личность? Тот же самый философский вопрос, просто немножко иначе поставленный.
— Понимаю, — проговорила Николь, недолго помолчав. — Но мнения своего не переменю… И если у меня есть выбор — а я полагаю, что есть, — тогда я отказываюсь… по крайней мере сегодня.
Орел несколько секунд глядел на Николь. Потом ввел другой набор параметров в контрольную систему на пульте управления челнока. Корабль изменил свое направление.
— Итак, мы возвращаемся к «морской звезде»? — спросила Николь.
— Не сразу. Я хочу сперва показать тебе кое-что. — Инопланетянин извлек из кисета, висевшего на груди, небольшую трубочку с голубой жидкостью и неизвестное устройство. — Пожалуйста, подставь свою руку. Я не хочу, чтобы ты умерла еще до наступления вечера.
Когда они приблизились к жилому модулю Узла, Николь пожаловалась Орлу на отсутствие гласности при разделении обитателей «морской звезды» на две группы.
— Как всегда, вы не солгали — просто утаили важную информацию.
— Иногда, — проговорил Орел, — добром дело не уладить. В таких случаях мы выбираем наименее неудовлетворительный способ из всех возможных… Чего же ты ожидала от нас? Сразу сказать всем, что мы не станем заботиться обо всех них со всеми потомками? Тогда настал бы хаос… К тому же, вы едва ли поверили бы нам. Мы спасли с Рамы тысячи существ, большая часть которых почти наверняка погибла бы в межвидовой войне, если бы мы не вмешались… Вспомни: все, в том числе и те, кто назначен на Носитель, проживут отпущенный им срок жизни.
Николь умолкла. Она пыталась представить себе, какой станет жизнь на Носителе, где не будут рождаться дети… И тот момент в не столь уж далеком будущем, когда на нем останется лишь несколько человек.
— Не хотела бы оказаться последним человеком, оставшимся живым на Носителе, — произнесла она.
— Около трех миллионов лет назад в вашей части Галактики процветал один вид, — проговорил Орел. — Он широко распространился меж звезд и сохранял способность к космоплаванию почти миллион лет. Эти блестящие инженеры воздвигли несколько самых удивительных сооружений из всех, которые мы видели. Их сфера влияния распространялась и в конце концов охватила больше двадцати звездных систем. Эти существа обладали глубокими познаниями, были мудры и умели сочувствовать друг другу. Но они допустили фатальную ошибку…
— Какую же? — спросила Николь.
— Их эквивалент вашего генома содержал на порядок больше информации. Он был предельно сложен уже в результате четырех миллиардов лет естественной эволюции. Начальный этап их занятий генетическим конструированием других видов и усовершенствованием собственного привел к несравненному успеху. Они думали, что представляют себе последствия. Однако их наследственность медленно и незаметно слабела от поколения к поколению… И когда они, наконец, поняли, что натворили, было уже чересчур поздно. Образцов прежней наследственности они не сохранили и потому не могли вернуться назад. Не было никакого выхода.
— Теперь подумай, — продолжил Орел, — не о том, каково будет последнему человеку на Носителе, а о том, каково было последним представителям вида, обладавшего глубочайшими познаниями почти во всех науках… В нашей энциклопедии можно найти много подобных повествований, каждое из них содержит по крайней мере один предметный урок.
Челнок вошел в отверстие сбоку сферического модуля и мягко остановился возле стены. Порталы с каждого борта удержали корабль. Из пассажирского люка пандус вел к переходу, он в свою очередь уводил к транспортному комплексу.
Николь расхохоталась.
— Я настолько была поглощена нашим разговором, что даже не поглядела на этот модуль снаружи.
— Ничего принципиально нового ты бы все равно не увидела, — отозвался Орел.
Инопланетянин повернулся к Николь и сделал совершенно неожиданный жест, взяв обе ее руки в свои.
— Менее чем через час, — произнес он, — тебе предстоит удивительная и волнующая встреча. Первоначально мы планировали эту поездку в качестве полного сюрприза. Но, учитывая, что твой организм ослаблен, мы не можем рисковать: не исключена возможность его перенапряжения в результате излишних волнений… и поэтому решили заранее предупредить тебя.
Николь ощутила, как пульс ее заторопился. «О чем он? — подумала она. — Что еще здесь может быть столь удивительным?…»
— …А потом небольшая повозка, проехав несколько километров, доставит нас к месту, где обитают твоя дочь Симона и Майкл О'Тул.
— Что? — Николь, вскричав, вырвала руки и приложила к шлему. — Я не ослышалась? Ты сказал, что я увижу Симону и Майкла?
— Да, — проговорил Орел. — Николь, пожалуйста, расслабься…
— Боже мой! — воскликнула Николь, игнорируя замечание. — Не могу поверить… Надеюсь, это не жестокая шутка…
— Заверяю тебя, что это не так…
— Но как может Майкл еще быть в живых? — спросила Николь. — Ему же сейчас по меньшей мере сто лет…
— Мы помогли ему — как ты говоришь, своей медицинской магией.
