Звонок в дверь разбудил меня. Я нехотя продрал глаза, чтобы посмотреть на часы.
Восемь ноль-ноль. Кто это в такую рань? Рядом запыхтела Лариса. Она все еще спала. Я бросил взгляд на календарь. Двадцатое октября. Точно. Это же чертов Билли Дрейк, чертов дегенерат, отнимающий души.
Я надел халат, подпоясался атласным ремнем и пошел открывать.
На пороге ждал Билли.
— Здравствуй, Билли, — тихо сказал я.
— Здравствуйте, мистер Чистер! — воскликнул он. Меня всегда удивляло, как он умудряется узнавать меня в разных ипостасях. Раньше я почему-то не решался задать этот вопрос вслух, но теперь спросил:
— Как ты узнаешь меня, Билли? У меня ведь каждый раз новое лицо, но ты всегда безошибочно кричишь «Здравствуйте, мистер Чистер!».
— Я вижу глубже, чем вы, мистер Чистер, — пожал плечами Дрейк. — Я вижу вашу истинную сущность. Так я забираю жизни. Оболочка не главное, главное — что под ней.
Впервые я слышал от Билли нечто более осмысленное, чем дебильные «здравствуйте, мистер Чистер» и «кого-то подгрести?».
— Где она, мистер Чистер? — спросил Дрейк.
— Наверху. Второй этаж, прямо посередине. Там спальня, она — на кровати.
Билли кивнул и первым устремился наверх.
— Сегодня вы со мной, мистер Чистер? — спросил Дрейк, остановившись на полдороге.
— Да… Черт с ними всеми, да! Уже иду. — Я взялся за перила и пошел вверх следом за Билли.
Мы поднялись, вошли. Лариса все еще спала.
Билли неспешно выудил из сумки контейнер, открыл его.
— Пусть спит? — спросил он тихо.
— Да… Не забывай, меня снимают камеры.
Дрейк хмыкнул, а в следующий миг Лариса перестала дышать. Будто бы ничего не изменилось, но ее аккуратная грудь больше не вздымалась при вдохе и не опускалась при выдохе — не было ни вдохов, ни выдохов, ничего.
— Готово, — улыбнулся Билли и закрыл контейнер.
Я пустым взглядом смотрел на бездыханную Ларису.
Черт побери, и сколько еще это будет продолжаться? Я что, всю жизнь буду гоняться за богатыми вдовами?
Когда ты первый раз пробуешь печенье, оно, как известно, очень вкусное и очень тебе нравится. Когда ты пробуешь его второй раз, третий, пятый или десятый, оно нравится тебе меньше, но все еще нравится.
Когда ты жрешь печенье всю жизнь, тебе хочется блевать при виде новой пачки.
Так и здесь. Разные девушки, разные судьбы, но одинаковые романы с одинаковым концом. И всегда одинаковый Билли, который, как мне кажется, ни капли не вырос с тех пор, как мы впервые с ним встретились и он лишил жизни первую мою пассию. Все то же идиотское наивное выражение лица и все та же дебильная улыбка.
Я сжал кулаки, намереваясь врезать по его прыщавой физиономии, но чертовски знакомый голос за спиной сказал:
— Браво, мистер Чарли Декс. И вы, господин Кое-Кого Подгрести. Это ведь вы, верно?
— Макги, — сказал я, оборачиваясь.
Билли уже потянулся за контейнером, когда я жестом велел ему обождать пару минут.
Сыщик ничуть не изменился со времен нашей последней встречи. Тот же хитрый прищур, та же вонючая русская сигарета в уголке рта, тот же отвратный запах дешевого виски. Правда, в прошлый раз он не держал в правой руке миниатюрный бластер, стилизованный под револьвер середины позапрошлого столетия.
— Да, это я, — сказал сыщик и пристрелил Билли.
Удивленно хлопая глазами, я смотрел, как Дрейк с привычной идиотской улыбкой на губах падает на пол. Как из дыры у него в голове течет густая алая кровь, растекаясь лужей по дорогому ковру ручной работы, которым был устлан пол нашей с Ларисой спальной.
— Что ты делаешь?! — воскликнул я.
— Я не очень хочу, чтобы твой дружок-дегенерат подгреб меня, как Ларису. Ну или как Лану с Маргаритой, да? Механизм ведь всегда один, верно?
Отпираться было бесполезно, это я уже понял. Теперь, после смерти Билли, я стою перед решительно настроенным Макги совершенно безоружный и не знаю, что предпринять, кроме как развлекать его беседой.
Мне страшно. У него бластер, а у меня — ничего. Даже мой привычный инструмент — чертов дегенерат Билли — лежит на полу мертвый и истекает кровью, потому что Макги просто продырявил его голову лучом из бластера.
И то же самое он легко проделает со мной, стоит мне только сделать что-то не так.
— Вам это с рук не сойдет! — воскликнул я дрожащим от волнения голосом. — В комнатах установлены камеры! Полиция посмотрит записи с этих камер и…
— Не посмотрит, — покачал он головой. — Я их отключил.
Крыть мне было нечем. Бессильный, я стоял и смотрел на него, ожидая, что следующая секунда станет для меня последней.
Однако он не спешил. На прощание он решил поведать мне, как ему удалось раскрыть мое инкогнито.
— Я нашел массу похожих друг на друга случаев. Перерыл все архивы и нашел около тридцати подобных дел. В них, разумеется, фигурируют разные имена, но суть одна и та же — некий джентльмен завязывался с богатенькой вдовушкой, женился на ней, некоторое время они счастливо жили, становились так близки, что она вписывала его в завещание… а потом — все. Финита ля комедия. Через месяц, два месяца или год она и ее дети неожиданно умирали, врачи гадали, что стало причиной смерти, а тем временем джентльмен, ставший единственным счастливым наследником всего звездного богатства, неожиданно погибал в аварии… или падал в вольер ко львам… или еще что-то… не забыв предварительно перевести все деньги на одному ему известный счет. Кроме того, тяжело переживающий смерть жены и приемных детей досточтимый джентльмен успевал также продать дома, виллы и вообще все принадлежащее семейству имущество, «потому что оно напоминает ему о бедняжках». Вот по такой схеме все происходит в этих тридцати историях с печальным концом, господин Гаврилов или мистер Чарли Декс.
— Что вы хотите этим сказать? — хриплым от волнения голосом поинтересовался я.
— Что я вас раскусил, мистер Чарли Декс. Все это — вы.
Я шумно сглотнул.
— Однако вы чертовски везучий ублюдок, мистер Чарли Декс, — расхаживая по комнате от камина к дверям и обратно, продолжал говорить детектив. — К сожалению, я никак не могу повесить на вас все эти дела за неимением улик.
Мне стало немного свободней дышать, однако я все еще понимал, что так просто сыщик от меня не отстанет.
— Все не смогу, — медленно повторил Шелдон. — Но убийство Ланы и Маргариты Сэндлер, а также Ларисы Ухряченко — вполне. Потому что у меня есть запись телефонных разговоров с доктором Гебсом, с господином Петровым. Есть обрывки разговора с Билли Дрейком — его голос по странным причинам на пленке представлен шумом, но он в общем-то и без того был странный тип! А еще у меня есть письменные признания доктора Гебса и господина Петрова.
