— Вы, люди, растете, принимая нас в сообщество раманов, — люди, свинки и баггеры как единое целое. Мы становимся единым племенем, а наше величие будет вашим величием, а ваше — нашим. — Эндер мог ощущать дрожь, охватившую Хьюмэна от сознания величия идеи. — Ты говоришь нам, что мы должны относиться ко всем другим племенам точно так же, как к части единого общего племени, и что мы возвеличимся, возвеличивая их.
— Вы могли бы послать наставников, — сказал Эндер, — братьев к другим племенам, которые перешли бы в третью жизнь и производили бы потомство в тех лесах. Сможете вы объяснить им это?
— Лучше, чем смог бы ты, — ответил Хьюмэн. — Но, возможно, у меня не получится.
— Я думаю, что у тебя получится.
— Ты пришел сюда сегодня, чтобы заключить договор между нами, нашим племенем, и вами, людьми, живущими в этом мире. Людей других миров этот договор не затронет, и свинки в других лесах не захотят соблюдать его.
— Мы хотим заключить такой же договор и с ними.
— И в этом договоре вы, люди, обещаете научить нас всему?
— Сразу, когда вы сможете понять нас.
— Ответить на все вопросы?
— Если мы знаем ответ.
— Когда! Если! Это слова не договора! Я хочу прямых ответов, Глашатай Мертвых! — Хьюмэн вскочил, отстранился от Эндера, обошел вокруг него, встал перед ним, наклонился, чтобы посмотреть ему в лицо. — Обещай, что вы научите нас всему, что знаете!
— Обещаем.
— И возродите здесь Королеву баггеров, чтобы она помогла нам.
— Я могу возродить ее здесь. Но вам придется заключать свой договор и с ней — она не подчиняется законам людей.
— Тогда обещай возродить Королеву, поможет она нам или нет.
— Да.
— Вы будете подчиняться нашему закону, если придете в наш лес. И вы согласны, что на земле прерий, которая нам нужна, тоже будут действовать наши законы?
— Да.
— И вы будете воевать со всеми людьми на всех звездах неба, чтобы защитить нас, и позволите нам летать к звездам?
— Мы уже сделали это.
Хьюмэн с облегчением отступил на шаг, снова присел на корточки. Он что-то рисовал пальцем на земле.
— Хорошо, теперь о том, что вы хотите от нас, — заговорил Хьюмэн снова. — Мы будем соблюдать законы людей в вашем городе и на земле прерий, которая вам нужна.
— Да, — откликнулся Эндер.
— И вы не хотите, чтобы мы воевали, — сказал Хьюмэн.
— Точно.
— И все?
— Еще одно, — сказал Эндер.
— Ты и так просишь о невозможном, — проворчал Хьюмэн. — Можешь спрашивать дальше.
— Третья жизнь, — сказал Эндер. — Когда она начинается? Когда вы убиваете пекениньос и он превращается в дерево?
— Первая жизнь проходит в материнском дереве, где мы не видим света, где мы в темноте едим тело нашей матери и пьем сок материнского дерева. Вторая жизнь — когда мы живем в тени лесов, в полутьме, бегаем, ходим и лазим по деревьям, видим, поем и говорим, делаем что-то нашими руками. Третья жизнь — когда мы тянемся к солнцу и пьем его наконец. На свету, всегда неподвижно, если только нет ветра, мы можем только думать, а в те дни, когда братья стучат по твоему стволу, — говорить с ними. Да, это третья жизнь.
— У людей нет третьей жизни.
Хьюмэн посмотрел на него в недоумении.
— Когда мы умираем, ничто не вырастает из нас, даже если вы нас посадите. Никаких деревьев. Мы не можем пить солнце. Когда мы умираем — мы умираем.
Хьюмэн посмотрел на Уанду.
— Но та, другая книга, которую ты мне дала, все время говорит о том, как после смерти живут и рождаются вновь.
— Но не как дерево, — возразил Эндер. — Нельзя потрогать или увидеть. Нельзя спросить и получить ответ.
— Я не верю тебе, — сказал Хьюмэн. — Если это правда, то почему Пипо и Либо попросили нас посадить их?
Новинья присела рядом с Эндером — нет, оперлась на него — чтобы лучше слышать.
— Как это? — спросил Эндер.
— Они оказали большую услугу племени, добились высокой чести. Пипо и Мандачува. Либо и Листоед. Мандачува и Листоед думали, что теперь они перейдут в третью жизнь, но оба раза Пипо и Либо отказались сделать это. Они оставили этот дар себе. Почему они сделали это, если у людей нет третьей жизни?
Послышался взволнованный голос Новиньи:
— Что им нужно было сделать, чтобы дать третью жизнь Мандачуве и Листоеду?
— Конечно, посадить их, — ответил Хьюмэн. — Как и сегодня.
— Что значит «как сегодня»? — спросил Эндер.
— Ты и я, — сказал Хьюмэн. — Хьюмэн и Глашатай Мертвых. Если мы заключим этот договор, если жены и люди смогут договориться, то это будет великий день. Поэтому или ты дашь мне третью жизнь, или я дам ее тебе.
— Моими собственными руками?
— Естественно, — ответил Хьюмэн. — Если ты не окажешь мне эту честь, то я должен буду сделать это с тобой.
Эндер вспомнил картинку, виденную всего две недели назад, — Пипо, внутренности которого аккуратно разложены вокруг. Посажены.
— Хьюмэн, — сказал Эндер. — Худшее преступление, какое только может совершить человек, — это убийство. И худший способ убийства — это взять живого человека, и разрезать его, и сделать ему так больно, что он умрет.
И опять Хьюмэн сидел молча, пытаясь осмыслить это.
— Глашатай, — сказал он наконец. — Мой ум все еще видит это с двух сторон. Если у людей нет третьей жизни, то посадить — все равно что убить. Мы считали, что Пипо и Либо оставили эту честь себе, а Мандачува и Листоед теперь умрут просто так, без награды за свои свершения. Мы считали, что люди вышли из-за ограды и оторвали их от земли, не дав им прорасти и пустить корни. Мы считали, что это вы совершили убийство, когда унесли их с собой. Но теперь я вижу это и по-другому. Пипо и Либо не могли дать третью жизнь Мандачуве и Листоеду, потому что для них это было убийством. Поэтому они предпочли умереть, чтобы им не пришлось убивать нас.
— Да, — сказала Новинья.
— Но если это так, то почему, когда вы увидели их на склоне холма, вы не пришли в лес, чтобы убить всех нас? Почему вы не развели огромный костер, чтобы сжечь всех наших отцов и материнское дерево?
На опушке закричал Листоед, это был ужасный крик, полный горя и печали.
— Если бы вы срубили хоть одно дерево, — сказал Хьюмэн. — Если бы вы убили хоть одно дерево, мы бы пришли к вам ночью и убили вас, всех до одного. А если бы кто-то из вас остался в живых, то наши гонцы рассказали бы эту историю всем племенам, и никто из вас не покинул бы эту землю живым. Почему вы не убили нас за то, что мы убили Пипо и Либо?
Неожиданно за Хьюмэном появился Мандачува. Тяжело дыша, он бросился на землю, протянув руки к Эндеру.
— Я разрезал его этими руками, — воскликнул он. — Я хотел наградить его и навсегда убил его дерево!
— Нет, — сказал Эндер. Он взял руки Мандачувы в свои. — Вы оба думали, что спасаете жизнь другого. Он сделал больно тебе, а ты — сделал ему больно, убил его, да, но оба вы думали, что творите добро. И теперь этого хватит. Теперь и вы, и мы знаем правду. Мы знаем, что вы не хотели убить их. А вы знаете, что от ножа мы, люди, умираем навсегда. И это последнее условие договора, Хьюмэн. Никогда не давайте людям третью жизнь, потому что мы не умеем принять ее.
— Когда я расскажу это женам, — сказал Хьюмэн, — их горе будет так велико, что вам покажется, что буря ломает деревья.
Он повернулся, встал перед женой и что-то ей быстро сказал. Затем повернулся.
— Теперь идите, — сказал он.
— Мы еще не договорились, — возразил Эндер.
— Мне нужно поговорить со всеми женами. Они не согласятся на это, пока вы здесь, в тени Дерева-Матери, и некому защищать малышей. Эрроу выведет вас из леса. Подождите меня на склоне холма, там, где Рутер следит за воротами. Поспите, если можете. Я расскажу о договоре женам и попытаюсь объяснить им и убедить их, что мы должны относиться к другим племенам по-доброму, как вы к нам.
Хьюмэн вдруг протянул руку и коснулся живота Эндера.
— Я заключу свой договор, — сказал он Эндеру. — Я всегда буду чтить тебя, но никогда не убью тебя.
Эндер протянул руку и положил ее на горячий живот Хьюмэна.
— Я тоже буду всегда чтить тебя, — ответил Эндер.
— А если наше и ваше племя договорятся, — сказал Хьюмэн, — ты наградишь меня третьей жизнью? Ты сделаешь так, чтобы я поднялся и пил солнечный свет?
— А нельзя ли сделать это быстро? Не так медленно и ужасно, как…
— Чтобы я стал молчаливым деревом? Никогда не был отцом? Без награды, только для того, чтобы вонючие мачос ели мой сок или чтобы отдать древесину братьям, когда они попросят?
— Не может ли кто-то другой сделать это? — спросил Эндер. — Кто-то из братьев, кто лучше знает, как вы живете и умираете?
— Ты не понимаешь, — сказал Хьюмэн. — Только так все племя узнает, что мы сказали правду. Или ты дашь мне третью жизнь, или я сделаю это с тобой, или договора не будет. Я не могу убить тебя, Глашатай, а нам обоим нужен этот договор.
