— Любое дерево, сынок, понимать надо, — начал Илья Михайлович. — И относиться к нему уважительно. От каждого дерева своя польза есть. Я вот грабли делаю. Вещь нехитрая, а ведь не всякий знает, какое дерево для них годится. Из дерева одной породы грабли не сделаешь. На палку, к примеру, молодые елки идут, они прямые и легкие. Только выбирать их надо так, чтобы леса не портить, рубить там, где они загущены и мешают друг дружке. Поперечину у граблей делать лучше всего из березы, она крепкая. А в зубьях, наоборот, мягкость нужна, поэтому самые хорошие зубья получаются из рябины. На дужки же можжевельник требуется — он упругий.
Желая подвести разговор к изготовлению самострела, Ванюшка спросил:
— А осина, дедушка, на что годится?
— Осина, сынок, дерево тоже полезное. Напрасно ее ругают. Из нее срубы в колодцах ставят. Вначале вода погорчит, но потом будет хорошей, а срубы долго стоят. Я тебе так скажу. До революции в одной деревне мужик у барина лесу попросил — избу поставить. А барин скупой был, не захотел сосну мужику дать, бери, говорит, осину. Всяк понимает — какой же дом из осины? Только мужик тот толк в дереве знал. Выбрал он себе в лесу осиновые стволы, а рубить их не стал. Лишь ветки срезал да ошкурил. И простояли те деревья голыми целый год. Твердыми-твердыми стали. Через год мужик их срубил и такую избу поставил — топор от нее отскакивает. А еще на Руси издревле покрывали осиновым лемехом — серебристой чешуей — луковичные купола деревянных церквей. Между прочим, на лемех не всякая осина годилась, брали лишь ту, что между двух сосен росла — у нее древесина крепче и цвет приятнее… Так-то. Смотри, приятель твой объявился.
Из-за угла дома, действительно, выскочил Генька, на веснушчатой физиономии которого явственно читалось желание немедленно сообщить что-то очень важное.
— Дедушка Илья, — сказал Ванюшка, — я пойду к Геньке, я его все утро искал.
— Иди, сынок, поиграйте.
* * *
— Послушай, Ванюш, — затараторил Генька, — Володька сегодня прийти не смог, мать ему дело дала, и я сам бегал в Богданове Так Цапай предлагает завтра вместо бора пойти в Дорошево, заброшенную церковь осмотреть. Во время гражданской войны в ней красный отряд оборону держал, отстреливался, беляки ничего с ним сделать не могли. Потом к красным подкрепления подошли, и белые сбежали. Может, патроны в церкви остались?
— Мне дедушка Илья про эту церковь рассказывал. Говорил, чудная она какая-то. Стены такие толстые, что их пушкой не прошибешь. Не церковь, а крепость. А внутри под окнами широкий выступ всю церковь опоясывает. По нему раньше лучники от окна к окну перебегали, в неприятеля стреляли. Дедушка называл этот выступ галереей боевого хода!
— Так пойдем в Дорошево?
— Ладно, Геша, пойдем, только с утра пораньше, а то туда пять верст лесом топать, да перед горой еще через болото переходить. А что я бабушке Дарье скажу?
— Скажи, в магазин дорошевский пойдешь. Мыла ей купить. Она сразу отпустит.
— Хорошо придумал. Пошли сейчас скажем.
И приятели побежали к Дарье Петровне, дальней Ванюшкиной родственнице, к которой он приезжал из Москвы вот уже второе лето подряд. Дарья Петровна была женщиной суровой, работящей и скуповатой, хотя, по словам бригадира тети Вари, в молодости скупой не была: это качество появилось у нее только в преклонные годы. Зато, добавляла тетя Варя, когда Дарья Петровна жнет серпом, то бережет каждый колхозный колосок, будто он ее собственный. Поэтому скупость такую, говорила бригадир, можно назвать бережливостью.
Однако Ванюшка принципиально не одобрял скупость ни в каком виде. Воспитанный в широких хлебосольных традициях своей семьи, он никак не мог понять, почему бабушка Дарья возмущалась, если человек, положив в чай три куска сахара, брал еще и шоколадную конфету. По мнению старушки, чай можно было пить или с сахаром, или с конфетой, но никак ни с тем и с другим сразу.
Поблажек своему несовершеннолетнему родственнику баба Дарья не давала, и Иван должен был летом активно помогать ей по хозяйству: колоть дрова, заготавливать хворост и сухостой в Кочах, пропалывать огород, а во время сенокоса не ходить далеко в лес за грибами, чтобы успеть вовремя прибежать на усадьбу и сгрести сено в копны, если случится дождь.
До бабы Дарьи ребята не дошли, в самом центре деревни их окликнула тетя Настя:
— Эй, армия! Куда собрались?
— Да мы бабу Дарью ищем, — сказал Ванюшка. — Вы ее, случайно, не видели?
— Видела, видела, и не случайно. В Чернеево по делу она пошла, а за вами просила присмотреть. Так что милости прошу ко мне, чайку попьете, ватрушками угощу, пока они у меня горячие, а там, глядишь, и Дарья Петровна подойдет.
Ребята переглянулись. Несовершеннолетнее население Нечаева было хорошо знакомо с кулинарным искусством тети Насти. Особенно с ватрушками, которые она часто пекла, обычно из ржаной муки, с начинкой из сочного творога, а летом еще и из пьяники (горожане называли ее голубикой). Пироги тетя Настя пекла реже: по праздникам или когда в гости из райцентра приезжали внуки. Их было трое, но пирогов готовилось человек на десять, поскольку тетя Настя обязательно приглашала на чай с пирогами соседских ребятишек. Особым уважением у приглашенных пользовались пироги со щавелем и сладкие с яблоками.
— Как, согласен? — Ванюшка повернулся к Геньке.
— Спрашиваешь!
Тетя Настя усадила ребят за стол в кухне и стала хлопотать около буфета, доставая оттуда чашки, сахарницу и баночки с вареньем из крыжовника, клубники, вишни, сливы.
Считая себя человеком воспитанным, Ванюшка решил, что приличие требует, чтобы гости вели с доброй хозяйкой приятный и интересный разговор. К тому же тетя Настя была женщиной словоохотливой и помнила множество рассказов деревенских старожилов. Поэтому Ванюшка счел возможным задать вопрос, который давно его занимал:
— Тетя Настя, а почему наша деревня называется Нечаево?
— Говорят, когда война с Наполеоном кончилась, пришел в эти края отставкой солдат по имени Нечай. Срубил он здесь дом, семью завел, с тех пор и пошла деревня.
— А раньше тут никто не жил?
— Вы чай пейте и варенье ешьте, — тетя Настя подала мальчикам наполненные душистым чаем чашки и придвинула вазочки с вареньем, — а я расскажу вам старую-старую историю, мне ее моя покойная бабушка Пелагея рассказывала, а сама она все это от своей бабушки слышала, а кто первый рассказал, так неизвестно…
Ребята пили чай с вареньем, ели ватрушки и слушали.
— В очень давние времена в нашей лесной стороне степняки появлялись редко, но иногда все же это случалось. Налетят, как саранча, мужиков поубивают, девушек в полон заберут, а деревни спалят. Останутся стар и мал, да и то из тех, кто в лесу схорониться успел.
