— Ну ясно, — говорит Тюрин. — После n колебательных ситуаций у тебя получается 2 в n-ой степени биографий. Например, после десяти колебаний и выборов человек есть лишь один из 2 в десятой степени… один из 1024 вариантов себя.
Кадмич — светлая голова. И снаружи тоже: в тридцать лет он лыс, остался лишь желтый цыплячий пушок по краям черепа. Глаза у него водянисто-голубые, детские.
Меня разбирает смех:
— Закон «2 в п-ой степени», закон нарастания сложности, с которого начинается теория информации! Саш, поздравляю с изобретением… нет, с открытием велосипеда!
— Да идите вы все! Дело не в законе и не в том, что варианты множатся, как микробы в пробирке, а — одни лучше, другие хуже, третьи вовсе скверны, четвертые, напротив, великолепны… Как найти оптимальный вариант себя? Верней, как прийти к наилучшему себе? Это, брат, не велосипед.
— Чепуха, — говорю я, подумав. — Что есть колебательная ситуация? Вот я поколебался: какое слово сказать? — и от этого зависит житейский успех?
— Бывает, что и зависит.
— Все равно задача не математическая, никакие вычислительные машины оптимум не найдут.
— О боги! — Сашка воздевает руки. — При чем здесь машины! Ну при чем здесь вычислительные машины?! Нет, темный ты все-таки, Кузя, как валенок изнутри.
(Будущее показало, что не такой я и темный: без машин не обошлись).
— Закон «2 в п-ой степени», конечно, дешевка… — бормочет Кадмий Кадмич, адресуясь не столько к нам, сколько во влажную тьму за окном. — Реальные варианты сплошь и рядом взаимно компенсируются, а то и просто смыкаются. Скажем… вот бежит собака! — Он поворачивает к нам лицо, в руке стакан с остатками вина, в водянистых глазах — прозрачный блеск. — По шоссе. С белыми столбиками. Собака колеблется: у того столбика ей поднять ногу или потерпеть до следующего? Что означает эта ситуация математически? Собака раздваивается на альтернативные составляющие, сумма вероятностей которых равна единице. Одна поднимает ногу у этого столбика, другая — у соседнего. Вариантное ветвление! Дело сделано, первая полусобака догоняет вторую, обе сливаются в одну, которая и бежит дальше.
Мы слушаем внимательно.
Мы и не подозреваем, что сейчас закладываются основы Теории.
Почему Тюрин начал с собак, осталось невыясненным, но его построения сходимости вариантов, главные в вариаисследовании, и сейчас всюду именуют теорией собаки у столбика.
— А если один столбик на этой стороне шоссе, а другой на той? — прищуривается Стриж.
— Ну и что?
— А то, что одна из альтернативных полусобак, перебегая шоссе, попала под самосвал. Тогда как?
— Так ведь и уцелевшая полусобака когда-то сдохнет, — безмятежно улыбается Кадмич. — Тогда варианты и сомкнутся. Секунды или годы — для математики безразлично… Или вот, скажем, компенсация вариантов, взаимное погашение. Ты колеблешься, какие брюки надеть, подкинул монету, выпали брюки «решка». Походил — измялись. Снимаешь, надеваешь брюки «орел». Если бы сначала выпал «орел», итог был бы прежний: обе пары надо гладить. Мы множим варианты — время сводит их вместе.
— Да ты не о том все, Радий! — закричал Сашка. — Брюки, собачьи потребности… Я ведь о существенном толковал, о вариантах судеб человеческих.
— Математика не делит события на существенные и несущественные, — произношу я, пародируя мягкий тенорок Тюрина.
— Совершенно точно, — без юмора подтверждает тот. — Существенное может складываться из множества мелких событий, решений, выборов. Может разрушиться ими. Важны количества, массивы колебаний-выборов-решений. Тенденции, направленности выборов. Черт, интересно!.. — Радий даже причмокнул. — Понимаете, получается, что в ситуации колебание-выбор человек как бы расплывается, разветвляется по нескольким альтернативным направлениям n-континуума. Не весь, конечно, а в существенной для выбора части — когда большой, когда маленькой. Впрочем, может, наверное, и весь… Потом решил — совершил квантовый перескок по этому… ну, по Пятому измерению. Каждый поступок дискретен, нельзя совершить полпоступка — то есть здесь можно применить аппарат квантовой механики, включая принцип неопределенности. — Тюрин впал в мыслительный транс, говорил не нам — Вечности. Мы как-то притихли, слушали. — Расплылся — собрался, расплылся — собрался… тик-так, тик-так. И это вполне материально, ведь колебания ослабляют, на них распыляется энергия мышления. А решил — и воспрял, стоишь на одном без никаких. Нет, ты, конечно, прав, — обратился он к Сашке, — будут и существенные сдвиги судеб, может, даже не одного человека, а коллективов, народов, возможно, и человечества в целом… по Пятому измерению.
— Да что это за Пятое такое, о чем ты камлаешь?! — не выдержал я.
— Что?.. — Кадмич посмотрел сквозь меня. — Понимаешь, оно может быть даже не одно. Но ты нё прав, — он снова глядел на Стрижевича, — упущенная возможность не пропадает. Если Она осознана, то существует в нашей памяти как метка… как точка на оси времени, на направлении существования. А что есть точка? Это проекция на ось перпендикулярной прямой. А что есть прямая? Проекция на данную плоскость перпендикулярной к ней. А что есть плоскость? Такая же проекция гиперплоскости, сиречь пространственного объема… а объем этот может заключать в себе целый мир.
— Ух, черт! — Сашка закрутил головой, затопал от удовольствия ногами, бросился обнимать Тюрина. — Вот это да, вот это точка-запятая! Ну, Кадмич, молодец! А говорят, пить вредно. Пей еще!
И он долил ему стакан.
Осматриваю комнату, ожидая и боясь наткнуться взглядом на засаленную серую стеганку на гвозде возле двери, на брошенные в угол замызганные брезентовые штаны, расшлепанные ботинки со сбитыми каблуками — на свой «мундир» грузчика-выпивохи с криминальным прошлым.
…Много моих вариантов связано с этой времянкой:
— здесь я инженер, живу в ожидании комнаты в общежитии, ибо с жильем в институте туго; вокруг этой линии н. в. и н. д. мерцает в дисперсиях живой и неладящий с Люсей Стрижевич — то ночует у меня, то мирится, возвращается к ней; именно от этого варианта пошла вервь к Нулю, к Теории;
— но здесь же я обитаю и в иной н. в. линии: освобожден из лагеря после четырех лет отсидки — статья 140 УК «Кража с применением технических средств»; не инженер вовсе, необразованный урка, решивший завязать. Только и прорезались изобретательские способности в «технических средствах», будь они неладны. Сашка в этом варианте мерцает где-то вдали: он «вор в законе», ему еще три года осталось — или в бегах, а я жду от него весточки. Вот и работаю пока грузчиком в соседнем продмаге, не было ни физтеха, ни Люси;
