нее внутри словно атомная бомба взорвалась».
«Здесь Семен. Мне потребуется картинка».
«Здесь Яна. …лови поводок с камеры. Если я права, у нас есть козырь».
«Здесь Семен. А если нет, то нет. Я посмотрю, что можно сделать. Встает вопрос, как именно передать фотографию Тимашаре. Никто из наших сейчас в контакте с ней не находится. Между прочим, именно твоей обязанностью было дипломатические связи поддерживать».
«Здесь Саматта. Рис, а через Каси? Она ведь официально у них сейчас живет».
«Здесь Семен. И верно. Хорошо, я продумаю легенду. Яни, в самом лучшем случае вся история займет не менее недели. Скорее всего, больше. Мати, будь любезен, просмотри территорию храма на предмет обороны, но, Яни, ради всего святого, не устраивай заваруху, если ее можно избежать. Иначе ты угробишь половину, а то и всех своих подружек».
«Здесь Яна. Поняла. Все, мне пора заканчивать. Та тарсачка меня за плечо тормошит. Кажется, ей что-то нужно, и срочно. Мати, попозже свяжусь. Отбой».
«Здесь Саматта. Вояка ты наша… Отбой».
«Здесь Семен. Сеанс закончен».
Яна открыла глаза и посмотрела на склонившую над ней женщину. Безымянная тарсачка казалась изможденной и истощенной, но внутри ее ворочался клубок кипящих эмоций.
– Пойдем, – ровным голосом проговорила она. – Таксар хочет тебя… проверить. Не надо заставлять его ждать.
– Что станет с той женщиной, которая… висела? – спросила Яна.
– Ее сунут в комнату к другим. Многие мужчины любят таких. Все время возбужденных и нерассуждающих. И ты такой же быстро станешь, если продолжишь выпендриваться. Вот очнется Тиксё…
– Она не очнется в ближайшее время. Скажи, если ты сильный девиант, почему ты все еще здесь? Ведь никто не сможет тебя остановить, если ты захочешь сбежать.
– И куда мне бежать? В дикие джунгли? – горько усмехнулась тарсачка. – Мне нет дороги домой. Я опозорена навечно. И никто из местных не примет беглую храмовую рабыню. А еще они пообещали, что если я сбегу или попытаюсь сопротивляться, они убьют других. Они убьют, можешь не сомневаться. У Дракона такое в порядке вещей.
– Знакомая история… – пробормотала Яна. – Ну очень знакомая. Только и Дракон сейчас уже не тот.
Она поднялась и отряхнула испачканные колени.
– Ну, подруга, – решительно сказала она, – веди меня к твоему Таксару. Посмотрим, на какие секс-подвиги в Граше способны большие сильные мужчины. А то работорговец оказался сплошным разочарованием. А потом, когда дракончик от меня отвяжется, мы поговорим с тобой еще раз, всерьез. И если ты попытаешься плакаться мне на свою навек загубленную жизнь, по ушам настучу. Веди давай, не смотри на меня такими печальными глазами, а то я сейчас расплачусь.
04.08.858, перидень. Граш, окрестности города Тус
– Ах-ни-тэн… – Ирэй выговорила слово с мягким акцентом, характерным для западной части материка. – Ах-ни-тэн.
– Нет, не так. Ог-не-день. Огонь. День. Огнедень, – терпеливо произнесла Канса. – Огнедень.
– Ох-не-день, – с серьезной миной на смуглой мордочке повторила Канса. – Охнедень.
– Уже почти хорошо, – ласково улыбнулась ей Канса, погладив по голове. – Еще немного, и ты у нас заговоришь на общем не хуже остальных.
– Хорошо ховорить? – Ирэй бросила на нее лукавый косой взгляд. – Уже очень хорошо?
– Еще не очень хорошо. Но гораздо лучше.
– Тохда вкусно? – деловито осведомилась девочка. – Нахрада?
– Ты маленькая жульница! – рассмеялась Канса. – Нет уж. Потом вкусность. Вечером. После ужина. Сейчас повтори дни недели еще раз. Давай с начала. Пери…
– Перидень. Охнедень. Вододень. Древодень. Э-э-э…
– Зла…
– Златодень. Э-э…
– Зем…
– Земледень. Деньдень. Небодень.
– Сколько всего?
– Э-э… – Ирэй посмотрела на свои руки. – Шесть, семь… восемь. Да?
– Правильно. Только считать нужно без помощи пальцев, в голове. Скажи, сколько периодов в году?
– Шестнадцать! – гордо заявила девочка. – Двадцать четыре день один период. И еще четыре день никакой период. Зим-ни-ки! Ка-ни-ку-лы! От-ды-хать!
– Молодец. Сколько часов в дне?
– Двадцать час. Восемьдесят минут один час. Пятьдесят… пятьдесят… пятьдесят шесть секунд один минута.
– Не-а, неправильно. Пятьдесят четыре секунды в минуте. Пятьдесят четыре. Запомнила?
– Ма-а… Ирэй хол… голодная. Кушать?
– А сколько сейчас времени? – Канса хитро прищурилась и протянула девочке запястье с часами. – Часы разве говорят, что пора кушать?
– Времени? – девочка напряженно сморщилась, разбирая цифры. – Десять час… часов. Полдень. И тринадцать минут после полдень. Кушать в один час ровно, да?
– Верно. И сколько еще осталось минут до обеда?
– А-а-а… – девочка сердито швыркнула носом. – Долхо.
– А сколько точно, не знаешь? Давай считать. Час – восемьдесят минут, так? Тринадцать – десять плюс три. Значит, нужно из восьмидесяти вычесть сначала десять, а потом еще три. Восемьдесят минус десять – сколько?
Ирэй отвела взгляд и принялась разглядывать трещинку в штукатурке.
– Ну-ну! – строго сказала ей Канса. – Не отлынивай. Восемь минус один – сколько?
– Семь, – нехотя буркнула девочка.
– И с десятками то же самое. Восемь десятков минус один десяток – сколько?
– Семь десятков. И минус еще три. Значит, пятьдесят семь! – Девочка просияла. – Пятьдесят семь минут до кушать. Ирэй молодец?
– Не пятьдесят семь, а шестьдесят семь, – поправила ее Канса. – Перед семидесятью идет шестьдесят, а не пятьдесят. Но ты все равно молодец.
– Да, Ирэй у нас молодец, – согласилась неслышно вошедшая в комнату Кампаха. – Ирэй, хочешь на лошадке покататься?
– Ма, сама Кампаха! – девочка вскочила на ноги и захлопала в ладоши. – Да, да! Очень хочешь!
– Тогда беги на тренировочную площадку, – Кампаха перешла на фаттах. – Сама Сабелла и другие дети уже начали упражняться. Тебя ждут.
– Ма! – кивнула девочка. – Мама Канса, можно?
– Что – можно? – невинно поинтересовалась Канса. – Кампаха, не забывай, я тарси не знаю.
Разумеется, универсальный транслятор перевел ей фразу, но демонстрировать это Кампахе она не собиралась. Раз глупой иностранке не положено понимать местные языки, она добросовестно изобразит из себя глухую. Интересно, если Кампаха так ее проверяет, то почему? Неужели что-то заподозрила?
– Не тарси, а фаттах, – поправила Кампаха. – Извини. Я сказала, что Сабелла ждет ее на тренировочной площадке. Можно ей пойти?
– Да, Ирэй, можно, – согласилась Канса. – Беги быстрее. Потом пообедаем, и вы с тетей Кампахой пойдете тренировать невидимые руки.
– Ма, мама Канса! – девочка махнула рукой и выскочила из комнаты.
– Умница, а не ребенок, – сообщила Кампаха, глядя ей вслед. – Всего-то период прошел, а уже так здорово на общем болтает. И на тарси, между прочим. И в седле держится уверенней многих девочек ее возраста. Сделаем мы из нее настоящую тарсачку еще до конца года.
– Нет уж, тарсачку не надо, пожалуйста, – Канса собрала в пригоршню фломастеры, прихватила лист писчего пластика и стиралку, поднялась с ковра, на котором сидела с Ирэй, и начала аккуратно раскладывать вещи на столе. – Сураграшу такие граждане самому
