Он зацепился взглядом за два ярко-красных пятна на ветках – пара прижавшихся друг к дружке снегирей, – и в этот момент что-то обжигающе холодное ткнулось ему в спину точно под левой лопаткой.
Мир вокруг майора вздрогнул – и сорвался с места. Кусты, деревья, дома на окраине парка, в которых уже зажглись желтые квадратики окон, закрутились сияющей полосой, уносясь в серую пелену нависших над Москвой снежных туч.
“Каждый из нас, – вспыхнули вдруг в мозгу у майора слова Вяземского, – выполнит свой приказ. До конца”.
Почему он не сказал “долг”?..
Шедший позади лейтенант КГБ Шмелев выдернул финку и, аккуратно подхватив оседающее тело Кобзева, уложил на снег.
* * *
Обряд начали рано. За последние месяцы Линдан привык просыпаться задолго до рассвета и ложиться за полночь. Вверенное ему владение требовало многих забот. Хотя ши покинули его зеленую землю, следы их скоротечного пребывания останутся еще надолго – сожженные деревни, разрушенный кирн… и могилы не на погостах.
Даже в этот торжественный день, который все владение Дейга праздновало вместе с Линданом, работа не затихала. Со стороны иззубренных стен нового замка, наспех украшенных знаменами, доносилось лихое: “Поднимай!.. Поднимай, я кому велел!.. Заноси!.. Сторожней, сторожней, придавишь!..”
Линдан постарался не пустить к губам улыбку. Интересно, что сказали бы его дружинники, узнав, что отстраивать заново кирн Дейга помогают ши, пусть и не те самые, что сносили его? Хотя, поправился он, они уже не ши, не пришлые демоны из-за стоячих камней. Благословение Эвейна коснулось их. А работают они, нельзя не признать, ловко. Видно – с понятием люди. Правда, старшой их, коун Викторикс, чьего родового имени Линдан, к стыду своему, никак не мог запомнить, ради такого случая присоединился к числу зрителей, но в сторону медленно прирастающих стен поглядывал поминутно, как бы ожидая от оставленных без присмотра подручных всяческого разгильдяйства.
Встающее солнце проглядывало из путаницы ветвей, не вскарабкавшись еще на вершины нижнего леса, не говоря уж о великанах-амбоях. Тоненький лучик каким-то чудом разогнал голубые сумерки над полем и уперся прямо в лицо закутанному в одеяло младенцу. Малыш капризно заморщился, и державший его чародей поспешно шарахнулся, покуда дитя не разоралось, нарушая торжественность момента.
Было очень тихо, только слышались задорные крики строителей да хлопали на ветру вымпелы – всех цветов, но больше черные и алые. Над будущими воротами кто-то вывесил, размотав, целую штуку дорогого пурпурного полотна – подарок владетеля Малиунданы по случаю торжества. “Ой, демоны, – промелькнуло ни с того ни с сего в голове у Линдана, – кому-то ведь придется не дале как вечером снимать эти оборки да сматывать…”
Покуда трое чародеев в самых роскошных гильдейских кафтанах по очереди читали благодарственные молитвы Керуну, Лаймати и прочим дням, Линдан исподтишка оглядывал собравшихся. Он не ожидал, что церемония соберет так много народу. Прибыли не только соседские владетели, но и с полдюжины дальних соседей – один лишь Пардайг из Фориола воздержался, тая в сердце обиду. Линдан вздохнул про себя. Как ни пытался он избавить Дейга от дурного наследия прошлого, хватало лишь малого повода, чтобы старинная вражда разгорелась заново, а Пардайг не забыл причиненных его брату мнимых обид. Хотя ши и вернули раненого Брендайга родне, тот так и не оправился до конца от действия зелий, отнимающих дар, да и вырезанную почку уже не нарастишь заново.
Но в толпе виднелись не только яркие кафтаны владетелей со свитой, не только начищенные кирасы и кольчуги дружинников. Едва ли не половина всех свободных чародеев огневой гильдии собралась на праздничном поле, пестря алыми, пурпурными, огнецветными, кровавыми и гранатовыми одеяниями. Хватало и других волшебников. Съехались и бродячие торговцы, и всякий свободный люд, и, конечно, жители окрестных деревень, которыми Линдан правил, как мог, уже полгода.
Императора на празднике представлял Ратвир ит-Лорис, оторвавшийся ради такого случая от дел государственных. Старый рахваарракс за последние месяцы сдал настолько, что большая часть обязанностей его легла на плечи преемнику. Единственному из всех собравшихся, императорскому наследнику было дозволено носить белое, и он выделялся на фоне толпы, как лебедь в стае серых гусей. Показывая свое благоволение молодому чародею, Ратвир даже взял с собою наложницу, Тарию – впрочем, решил Линдан, замечая, какие ласковые взгляды бросают друг на друга двое стражей, дело тут не только в политических хитростях. Без сомнения, Ратвир уже давно сделал бы свою избранницу – происходившую из древней, но слабой ветви стражеского рода – не наложницей, а полноправной женой, если бы не был так строг древний закон. Только мать новых стражей может стать супругою рахваарракса, а Дар этот наследовался трудно и непредсказуемо. Нынешний император так и не смог передать свой Дар потомкам – рождались у него, как назло, одни дочери, да и те, кроме двух, анойя, отчего право Ратвира на трон даже не оспаривалось. И покуда Тария не разрешится от уже заметного бремени и трое чародеев не засвидетельствуют таящийся в пискливом комочке плоти Дар, избраннице наследника не стать его женой перед людьми и днями. Пропела труба.
– Испытание начинается! – зычно крикнул глашатай.
Над полем повисла тишина, такая звонкая, точно порывом утреннего ветерка всю пестроцветную толпу разом смело и до самого окоема не осталось близ замка ни души живой. Даже строители примолкли.
– Я, чародей гильдии провидцев Эстариол ит-Линна-ракс, клянусь, что ложь не осквернит уст и мыслей моих, покуда не закончится обряд, – прозвучало над полем.
– Я, чародей гильдии огневиков Брейлах ит-Брейлах, клянусь…
Линдан ощутил невольный прилив самодовольства – сам старшина гильдии прибыл в Дейга, чтобы провести обряд!
Третьим свидетелем оказался незнакомый Линдану колдун-морозник. Молодой чародей с гораздо большим удовольствием попросил бы об этой услуге кого-то из дружинных чародеев, да и на месте Эстариола предпочел бы видеть Виндерикса, но, по обычаю, местным волшебникам путь в свидетели был заказан – все же клялись они перед людьми, а не перед днями, и установители обряда справедливо опасались, что в ком-то из них верность владетелю превозможет верность слову.
– Линдан ит-Арендунн, сын Арендунна ит-Табариэ-на! – напевно возгласил провидец. – Признаешь ли ты се дитя плодом семени твоего, кровью от крови твоей?
Горло перехватило так, что молодой чародей едва смог выдавить предписанное обрядом “да”. Он протянул руку – сильные сухие пальцы Брейлаха стиснули запястье, проколол кожу прокаленный ножичек. Ребенок заныл, когда капля отцовской крови упала ему на лобик.
