– Как это так? – спросил Блейк.
– У меня не хватит времени, чтобы вам это объяснить, – торопливо ответил голос. – Ваш язык очень беден, а мне надо успеть сформировать свое силовое поле. Жаль, я смог бы вас многому научить – и как делать необходимое оружие, и как оказаться на своей планете с помощью чистого силового поля.... Но я быстро остываю и должен проститься с вами... – голос прервался.
Рана засветилась уже знакомым серо-голубым сиянием, мощные мышцы расслабились, и цилиндр начал уплощаться. Со всех сторон к остывающей туше спешили другие, чтобы насладиться остатками его тепла.
– Я начинаю понимать, – произнес Пентон. – Их тела сами по себе тянутся к любому источнику тепла.
– Именно так, а мы совершенно не можем ими управлять, – вступил новый голос. – Я огорчен, что ваше оружие скоро станет бесполезным. На сколько еще хватит?
– Залпа на три. Мы не предполагали использовать его как оружие. И вообще не думали встретить здесь жизнь, – мрачно произнес Блейк.
– На всех планетах Солнечной системы есть жизнь. Вы еще не встречались с самыми развитыми ее формами.
– Мы бы очень хотели познакомиться с ними, – ответил Блейк. – Но для этого нам необходимо выбраться отсюда. Может, вы подскажете, как заставить наш протономет сделать еще несколько залпов?
– Я был бы рад это сделать, но ваш язык не позволяет вам объяснить. Если бы я мог воздействовать на ваш мозг или хотя бы контролировал свое тело, то у меня что-нибудь бы получилось. Хотя в этом случае вам не понадобилось бы прибегать к оружию. А я уже давно бы сформировал свое силовое поле.
– Да объясните наконец, что это такое? – взорвался Пентон.
– Когда умирает физическое тело, высвобождается мысль. Мысль – это энергетическое поле, поэтому, например, возможна передача мыслей на расстояние. При определенной степени сосредоточенности можно создать вихревое поле мыслительной энергии, оно питается потоками энергии космической и может оставаться стабильным сколь угодно долго. Это поле возникает только после уничтожения физического мозга, а я, к сожалению, не могу приказать своему разрушиться. Любой из нас помог бы вам добраться до корабля, если вы осободите нас от этих глыб плоти.
– Скорее первыми от своих тел осободимся мы, а нам бы этого совсем не хотелось, – мрачно произнес Пентон.
– Я все знаю, – грустно отозвался голос. – Но боюсь, мне пора уходить.
Сотрясая почву, три цилиндра отправились на водопой к озеру.
– Что нам за польза от их дружелюбности и разумности? – воскликнул Блейк. – Не они, так их тела, гори они огнем, нас погубят.
– Огонь, гори они огнем, – как во сне повторил Пентон. – Огонь! Как же раньше мне это не пришло в голову! – смеясь, вдруг воскликнул он.
– Мне и сейчас не приходит. Почему огонь? – тихо спросил Блейк.
– Здесь озеро и река из жидкого водорода и твердый кислородный берег, – Пентон возбужденно смотрел на друга. – Кислород и водород образуют воду и выделяют уйму тепла. Эти твари стремятся к теплу, к тому же хотят умереть. Так мы им поможем.
– Это и вправду идея, – отозвался Блейк.
В тридцати футах от их укрытия кислородную равнину прорезал ручеек жидкого водорода.
Пентон вскарабкался на одну из замерзших туш, прицелился и выстрелил из протономета в берег ручья.
Закрутился бешеный смерч горящего газа. Но пламя почти сразу погасло. Два существа устремились было к нему, но повернули назад.
Пентон ошарашенно смотрел на Блейка.
– Как оно может не гореть?!
– Оно должно гореть, – Блейк был удивлен не меньше. – Химические законы не могут так отличаться, хотя здесь очень холодно. Попробуй еще.
Но и после второй попытки пламя сразу погасло, а с неба посыпался кислородный снежок и водородные капли.
Пентон и Блейк непонимающе смотрели друг на друга.
– Видимо, здесь все-таки другие химические законы. Не хотят они гореть.
– У меня кислород кончается, и клапаны в баллоне тоже барахлят, – чертыхнулся Блейк поворачивая вентиль. – Снова заело. Лучше уж замерзнуть, чем задохнуться.
– Невелика разница, – сказал Пентон. – Оружия нет, кислород кончается, на корабль вернуться невозможно, но и ждать, когда они уйдут, мы не можем.
Блейк выругался и снова отвернул кислородный клапан. Потом он взобрался на застывшую тушу у входа в пещеру и посмотрел на равнину. Водородный ручей струился по новому руслу совсем рядом.
Блейка пошатывало.
– Пр-р-р-оклятые твари, з-заразы, кислород, водород... не хотите гореть... Это же вода... – от избытка кислорода Блейк совсем опьянел, так как кислородный клапан его баллона заело в открытом положении. Он отсоединил от скафандра флягу с водой и, размахнувшись, бросил ее в водородный ручей. – П-п-получай, скотина, воду!
С трудом прицелившись он выстрелил. Взрывная волна отшвырнула их с Пентоном в глубь расщелины.
Гигантский столб голубого пламени взметнулся до небес. Огненный вихрь поглотил водородный ручей, а кислородный песок, расплавившись, вскипел и слился со стеной огня, которая устремилась вдоль берега озера. Через миг уже все озеро пылало.
Тысячи существ устремились к огню. Толкаясь, они катились к источнику тепла, где их ждала мгновенная смерть.
Пентон перекрыл кислород в скафандре Блейка и потащил приятеля за собой. Через сотню метров Блейк потряс голой и приоткрыл вентиль.
– Черт, опьянел от кислорода... Эй, что это?
– Давай, давай! Не открывай клапан слишком сильно. Надо добраться до корабля, пока этот костерок не погас.
Когда Пентон захлопнул тяжелую крышку люка шлюзовой камеры, они с облегчением вздохнули.
– Что это было? – спросил Блейк.
– Вода! Водород и кислород не могут соединиться при отсутствии воды, а друзеги здесь поработали так, что ее совсем не осталось. Твоя фляга и послужила затравкой. Вот так. Ну, давай в рубку. Поищем планету с более теплым климатом.
Вода била из трещины тонкой струей, плотной, словно стеклянный прут, и с хрустальным звоном разбрызгивалась над приборами. Океанская толща в две с половиной мили создавала давление почти четыре тысячи фунтов на квадратный дюйм батискафа. Клиф Родни, сгорбившись в кресле пилота, уставился на струю, постепенно становившуюся толще. Он думал о том, насколько все же хорошая штука жизнь и как сера и пуста ее противоположность. Клиф Родни был молод; ему не хотелось умирать.
Всего несколько секунд назад все было в порядке. Бархатная темнота глубин за массивными иллюминаторами внушала Клифу страх, как любому человеку; но он почти не обращал на нее внимания, как и на косяки фосфоресцирующих рыб, тускло мерцавших в темноте, и рои подводных тварей, мелькавшие в яркой золотой полосе поискового луча. За время своих исследований Клиф Родни настолько свыкся с этйми представителями глубоководной фауны, что они казались ему почти дружелюбными.
