Это был дом для Никки, Джерри, Майкла и Сюзан.
Самый верхний — и самый светлый — этаж Королевской башни был детским — это было сложно организованное пространство с наполовину стеклянной крышей и множеством стрельчатых окон. В нём стояли два маленьких — словно игрушечных — домика. Это были спальни Майкла и Сюзан. Домик Сюзан был в виде старинной кареты на колёсах. Каждые полгода Сюзан просила перекатить свою спальню к новому окну, чтобы поменять поднадоевший ей вид.
Домик Майкла не только прыгал по детскому этажу как сумасшедший, часто занимая окно, освобождённое каретой Сюзан, но и менял облик примерно раз в месяц: от бревенчатой избушки до паутинного колокола водяного арахнида Argyroneta aquatica. В настоящее время Майкл спал в гигантской оранжевой тыкве.
На завтрак и обед дети спускались вниз, на следующий этаж, где размещалась столовая, соединённая с обширной кухней. Там был большой обеденный стол, за который можно было сесть вместе с друзьями. Но чаще семья завтракала за столиком возле окна — оно выходило в сад, разместившийся на широком балконе вокруг цоколя башни.
На другом этаже была спальня взрослых и два их рабочих кабинета.
Самый нижний — цокольный — этаж башни, уже сливающийся с наклонной стеной пирамидального замка, был деловым: для приёма посетителей и полуофициальных ужинов. Из него вели коридоры в главное здание и рубку — командный центр династии.
Эта башенка стала настоящим тёплым домом для Никки, Джерри и их детей.
Там было уютно жить.
Никки проводила в Королевской башне даже часть своего рабочего времени.
Джерри делил своё время между «Ельником», «Штопором» и «Лестницей», возился с математикой, программами и детьми, а также отвлекал Никки от утомительных многочасовых трудов с помощью самой вкусной еды, которую только мог придумать он сам и повар замка.
Джерри приходил в кабинет Никки и садился в кресло. Вокруг настольного монитора грудились электронные устройства разного назначения и неожиданные предметы. Нож с серебряной рукояткой в виде скрюченной когтистой лапы, сжимающей огромную чёрную жемчужину. Крупный прозрачный кристалл, выращенный по новой технологии. Памятный акулий зуб, лежащий в чаше синего вестийского хрусталя.
Джерри детально рассказывал о меню сегодняшнего ужина. Никки возмущалась, но упорно не отводила глаз от экрана:
— Так нечестно, ты же знаешь, как я запрограммирована на вкусную еду!
Он продолжал вкрадчивым голосом:
— Бекон, закопчённый на дровах сахарного клёна… Нежный омлет на сливках…
Никки не выдерживала, бросала свои занятия и устремлялась вслед за коварным Джерри.
Если слова не помогали, то Джерри просто взваливал Никки на плечо и шагал с ней в столовую.
Там уже сидели дети — Сюзан и Майкл.
Никки в них души не чаяла, труднообъяснимым, но таким понятным образом компенсируя этим собственное одинокое детство.
Если человек не брал на руки маленького сына, не прижимал лицо к его мягкой одежде, пахнущей молоком и отрыжкой — он упустил в своей жизни нечто такое, что невозможно объяснить словами.
Никки рассказывала детям сказки и пела колыбельные песни:
Над Землей большая плошка
Маугли любила наблюдать за играми детей. Игры — тайный ключ к детской душе.
Майкл обожал пускать в маленьком бассейне кораблики — с парусами, с моторчиками, на подводных крыльях.
Джерри, часто наблюдавший вместе с Никки за детскими развлечениями, как-то усмехнулся:
— В детстве бочка с дождевой водой — целый океан, в котором легко разворачиваются драматические морские баталии.
— А взрослым и настоящий океан становится скучен.
— У тебя сегодня мрачное настроение.
— Наверно, старею. Майкл, у тебя опять сопли!
Майкл оторвался от разгрома вражеского флагмана, вытащил платок и высморкался, возражая гундосым голосом:
— Это не сопли, а конденсат!
Сюзан любила читать и росла сложно. Её видение мира колебалось между поэтическим: «Облако — это непадающий дождь!» и неожиданным: «Мама, как орлы могут есть сырых мышей, да ещё немытыми лапами?»
Сегодня за столом назревала обычная война между младшим братом и старшей сестрой:
— Маленький обормот! Только посмей ещё раз залезть ко мне в комнату!
— Розовая моль! В твоей карете мне нечего делать — там с тоски мухи дохнут!
— А кто стащил конфеты с моей тумбочки? От краденого сладкого на носу выскакивают прыщи!
— Ты съела свои конфеты во сне, сомнамбула!
Никки вздохнула: брат и сестра пребывали в двух состояниях: или войны, или вооружённого перемирия.
В ходе этой войны Майкл недавно изобрёл пневматический дробовик — с дробью из зёрнышек папайи. Сестра ответила не таким передовым, но проверенным оружием — диванными подушками. После грандиозной битвы робот-уборщик неделю выбирал папайную дробь из ковров и мебельной обивки, жалобно причитая и подзаряжаясь чаще обычного.
Никки отругала изобретательного Майкла и предупредила:
— Не вздумай устроить гонку вооружений и перейти с папайной дроби на авокадные ядра!
Где-то к Майклу был пришит бездонный мешок, откуда он неиссякаемым потоком вытаскивал разнообразнейшие вопросы:
— Папа! Почему вода сначала течёт из крана струйкой, а внизу превращается в капли?
— Э-э… струя воды разгоняется и поэтому становится всё тоньше. Свободное падение струи происходит в невесомости…
— Под нашим краном возникает невесомость?! — поразился Майкл.
— Да… и в невесомости на воду начинает активно действовать сила поверхностного натяжения, которая и советует воде принять оптимальную энергетическую форму…
— А, понятно!
— Что тебе понятно?
— Всё понятно! — и убежал.
Сюзан узнала, что есть лимонная кислота, потребовала подать ей вишневую и апельсиновую, страшно удивилась, что таких нет, и стала относиться к лимонам с большим уважением.
Майкл полз галсами по старинной морской карте, пуская густой угольный дым, хлопая потрепанными парусами и дудя в медный боцманский рожок — словом, совершая увлекательное кругосветное путешествие.
