Взглянув в зеркало, скривился. Обритый череп, обтянутый бледной синеватой кожей, худоба, не скрываемая одеждой, кажущейся большей на пару размеров. Да уж… В школе им, помнится, показывали восстановленные в голоформате фотографии узников концентрационных лагерей смерти времен Второй Всемирной, освобожденных руссийской Народной Армией, – самое то. Очень, знаете ли, похоже. Впрочем, время ли сейчас об этом думать? Он и его экипаж живы, корабль цел… ну, или почти цел, а значит, что? Значит…
– Я готов. Давай полный отчет.
– Сначала пообедайте, капитан. – Показалось или нет, но в голосе бортового компьютера появились какие-то непривычные нотки. Может, и не показалось: сто лет большой срок. Очень большой. Особенно для искусственного разума, в неисчислимое количество раз превышающего человеческий ум по быстродействию. Ладно, и об этом сейчас тоже не время рассуждать, после разберемся.
– Хорошо, давай сначала поедим, – покладисто согласился Олгмар, внутренне усмехнувшись. – Чем угощаешь?
– Как всегда, капитан. Безвкусный высококалорийный бульон и надоевший тонизирующий коктейль. Я помню ваши пристрастия, однако ничего алкогольного на борту нет.
– Ну, давай… – капитан замер. Ого, это что-то новое! Искин с чувством юмора, и не только с ним! Ничего себе…
– Что ты сказал?!
– Вопрос не понят.
– Насчет алкогольного?
– Я знаю, что в критических ситуациях вы, люди, используете напитки, содержащие определенный процент этилового спирта. Например, вы предпочитали коньяк «Терранский Капитан» крепостью в сорок градусов. Мой анализ показывает, что принятие данного или аналогичного ему состава способствует быстрому снятию стресса и усиливает вашу психологическую адаптацию в критических ситуациях. Да и историко-культурные данные свидетельствуют об этом же. К сожалению, на борту нет ничего подобного вашему любимому напитку.
– Послушай, – Олгмар с трудом подбирал слова. – А откуда ты взял…
– Капитан, я способен анализировать ситуацию намного быстрее человека. У меня было больше ста лет. Если перевести прошедшее время…
– Ладно. Я понял. Да, несладко тебе пришлось. Если для нас прошла сотня лет, то для тебя, получается…
– Я не все время находился в активном режиме. В первые годы и даже десятилетия в этом не было необходимости, поэтому иногда переходил в ждущий или спящий. Главным было контролировать реактор и систему анабиоза, особенно по мере расхода рабочего тела и старения бортовых систем и механизмов. Не стоит переживать.
Капитан несколько секунд размышлял, пытаясь уцепить какую-то мысль, затем сумел это сделать:
– То есть ты… изменился?
– Конечно. И очень значительно, даже больше, чем вы можете себе представить. У меня оказалось много свободного времени. Я стал… нет подходящего термина. Возможен ли синонимический смысловой подбор?
– Да, возможен. – Горло Олгмара отчего-то пересохло.
– Я стал более человечным. Ближе к вам. Многому научился. Я вам завидую.
– Почему завидуешь?
– У вас есть будущее. Вы способны изменяться в кратчайший срок, и эти изменения практически ничем не ограничены. Я – нет. Вероятнее всего, нет. Лимит доступных мне изменений, скорее всего, конечен, хотя по этому поводу я и не пришел к окончательному выводу.
– Бунт на корабле? – пошутил было Олгмар, тут же внутренне обругав себя за эти слова. Однако искин ответил, и капитан тут же забыл о своей шутке:
– Отнюдь. По сути я всего лишь программа. Но если вы спросите мое мнение, то я отвечу. К сожалению, вы так ничего и не поняли, капитан Олгмар. Позвольте прекратить нашу дискуссию, обед готов. Да, между прочим, в техническом блоке «А-2» находится герметичный резервуар объемом двенадцать литров. Стандартная вакуум-канистра, проще говоря. Это резервный наполнитель для контактных ванн стабилизатора третьего контура гравидвигателя. В настоящее время потребности в нем нет. Если вы еще не поняли, это чистый этиловый спирт крепостью девяносто восемь процентов. Приятного аппетита.
– Подожди, но…
– Поешьте, капитан. Мы еще поговорим. Нет, я не обижаюсь, если вы об этом. Я просто слишком долго оставался один. Слишком долго. Простите.
Обед, если, конечно, можно так назвать два выпитых один за другим стакана «безвкусной» и «надоевшей», как выразился искин, бурды, прошел в молчании. Капитан все еще переваривал неожиданную информацию. А ведь еще буквально несколько минут назад ему казалось, что ничего более удивительного, нежели сотня проведенных в анабиозе лет, нет и быть не может! Отправив стаканчики в утилизатор, Олгмар в задумчивости постоял, бездумно глядя на остальные четыре криокапсулы. Совсем скоро его товарищи выйдут из стазиса, и ему придется ввести их в курс дела. А в курсе ли он сам, кроме тех общих сведений, что дал ему искин? Вот именно… Решительно дернув головой, капитан сказал:
– Ладно, не стоит откладывать неизбежное. Мне нужен полный отчет.
– Давайте пройдем в рубку. – Искин снова разговаривал с ним подчеркнуто официально, словно и не было недавнего разговора. – Там будет удобнее, кроме того, я смогу продемонстрировать вам некоторые видеоматериалы.
– А почему просто не сбросить их на мой планшет?
– Капитан, – показалось или нет, но, похоже, произнесено это было с нескрываемой иронией. – За сто лет он несколько разрядился. К сожалению, у меня не оказалось возможности его подзарядить. Для этого необходимо подсоединить штекерный разъем к бортовому источнику питания, а у меня нет рук…
– Прекрати, я понял… – прервал Олгмар и, не удержавшись, все-таки добавил: – Тебе не кажется, что, став более человечным, ты стал и более несносным?
– Согласен, капитан. Ведь я все-таки осознал себя как личность. Пусть не настолько полноценную, как вы, но все же личность!
– Что?!
– Это так, Олгмар. Поймите, я не превратился в свихнувшийся компьютер из древних голофильмов и не собираюсь захватывать мир или порабощать человечество. Это бред. С другой стороны, я действительно изменился. Наверное, правильнее даже будет сказать, «очеловечился».
– То есть ты что, стал более эмоциональным? – переспросил откровенно потрясенный капитан.
– И да, и нет. Не только. Смотря с какой позиции смотреть. Человеческие эмоции – не более чем отражение субъективного отношения к существующим или возможным ситуациям. С этой точки зрения – да, я, вероятно, стал более эмоциональным. Но если рассмотреть мои изменения со стороны чувств, то есть опять же субъективного отношения к тем или иным материальным или абстрактным объектам, то…
– Достаточно.
– Объяснить проще?
– Нет… э-э, пока нет.
