— Но Привратнице Смерти ты отдал целый дворец!
— Я заставил ее поселиться в этом дворце, — уточнил Найл. — Ты забываешь, любимая, что именно Джарита отвечает за Праздник Мертвых. Это ночь смертоносцев и верующих в них, это залог спокойствия и безопасности нашего города.
— Великие Боги тоже всегда готовы помочь сохранению спокойствия и мира в любом человеческом селении, — подал голос священник.
— Это как? — поинтересовался Найл.
— Согласно божьим заветам, — напомнил отец Теор, — служитель Семнадцати Богов обязан обуздывать душу правителя в мелких селениях, если действия его вызывают ропот подданных, дабы не вызвать волнения среди обиженных. Духовники именем Семнадцати Богов благословляют советы крупных городов на приверженность истине.
— Это как? — не понял правитель.
— Для принятия важных решений, в городах собирается, по образу и подобию божьему, совет из семнадцати достойных людей. Четверо из них, это дворяне, проливавшие кровь на стенах города или ходившие в походы во имя интересов города. Еще трое — достойнейшие из священнослужителей. Кроме них, в совет выбирают по одному достойному от каждого цеха или гильдии, с разрешения его духовника.
— То есть, получается, отцы церкви и сами заседают, и других без своего разрешения в совет не допускают?
— Ты не понял, Найл, — вмешалась княжна. Духовник обычно знает, где родился, как рос, как вел себя каждый человек. Не лгал ли он в детстве и в жизни, не мучил ли животных, не оскорблял ли старших. Если человек пришел из другого селения, духовник проследит, не таится ли в его душе зависть или злоба, искренен ли он в своем стремлении принести пользу городу. Просто так отлучить достойного священник не может. Ему ведь все это придется людям объяснять!
— Интересно, — покачал головой правитель. Один из моих подданных, Хаур, в своем селении по настоянию духовника не смог получить в цехе право на клеймо. Значит, выходит, это могло случиться из-за того, что он в детстве мучил маленьких кроликов?
— Если он хотел стать лекарем, то да, — кивнул отец Теор. — Не может избавлять людей от страданий тот, кому доставляло удовольствие страдание слабых и беззащитных.
— А если он просто хотел узнать строение их организма?
— А если он захочет узнать строение организма больного?
— Что ж, — рассмеялся Найл. — Вы меня убедили. Духовник должен иметь право разрешать или запрещать какие-то из занятий своим прихожанам. Кстати, когда-то, очень давно, советы городов избирались именно по этим принципам. Но только советников было не семнадцать.
— Такова воля небес. Только семнадцать достойных смогли сохранить стремление к знанию и честному труду, только их приютили звезды. Все остальные оказались поражены карающей дланью, а их черные тени бродят по земле, мучимые черной завистью к делам людским.
— Однако, — покачал головою правитель. Если из сотен миллионов вознестись удалось только семнадцати, то черные тени должны заполонять все вокруг, как вода во время ливня…
Посланник запнулся, впервые обратив внимание на очевидную вещь, которая раньше ускользала от его сознания.
— Демонов много, они хитры и изворотливы, — ответил священник. Но вера способна открыть глаза на их хитрости, уберечься от их происков и сохранить плоды труда своего и чистоту души своей.
— Я ценю людей с чистой душой, отец Теор, — кивнул Найл. — Я буду рад, если их станет больше в моем городе. Поэтому я разрешаю вам основать здесь храм Семнадцати Богов. Но не забывайте, что здешние земли находятся под покровительством Великой Богини Дельты! Если вы попытаетесь опорочить ее имя, то гнев мой может оказаться намного, намного сильнее, чем вы даже попытаетесь себе вообразить.
— Церковь Семнадцати Богов никогда не стремилась насильно обращать язычников в истинную веру…
Найл предупреждающе поцокал языком, покачивая головой:
— Никогда больше не произносите подобных слов в Южных песках, святой отец. Не забывайте, что я сам, лично, видел Великую Богиню и общался с ней, как и многие из братьев по плоти. Глубоко сомневаюсь, что вы видели хоть одного из своих идолов.
— Они в моем сердце! — с гордостью произнес священник.
— Я не буду проверять ваше утверждение, — задумчиво пообещал Найл. — Если вы, конечно, не попытаетесь начать новую дискуссию…
На этот раз отец Теор предпочел благоразумно промолчать.
— И еще, — Найл сложил ладони на груди. Когда станете выбирать место для храма, держитесь подальше от Черной Башни. Это всего лишь просьба… Но для ваших будущих прихожан так будет намного спокойнее.
— Хорошо, — святой отец принял совет к сведению. Благодарю вас за милость, но теперь мне следует удалиться. Близится время, которое супруги должны проводить наедине.
— А вот это правильная мысль, — согласился Найл, когда дверь за священником закрылась. Супругам пора остаться наедине. Сейчас, я прикажу принести воды для умывания.
— Да, — кивнула княжна. И теперь ты сможешь рассказать, каким образом узнаешь, о чем думают разговаривающие с тобой люди.
— Может, в другой раз? Я очень устал.
— Ты обещал, Найл.
— Обещал, — признал правитель, взял из вазы крупный персик и вогнал в него зубы. Обещал.
— Итак?
— Хорошо, я расскажу. Извини, не знаю с чего начать.
— Начни с того, откуда ты знаешь, как выглядело сооружение, в котором украли сына Стива.
— Я его видел. Вздохнул Найл. — Просто видел, как тебя или, минуту назад, отца Теора.
— Но ведь в это время ты спал в постели рядом со мной!
— Не совсем. Найл отошел в кабинет и сквозь приоткрытое окно метнул недоеденный персик в чашу дерева-падальщика. — Понимаешь, когда человек спит, душе его бродит в разных мирах и измерениях, в разных временах и фантазиях. Но при желании она может сделать куда более простую вещь: отправиться путешествовать по реальному миру. Такова тайна одиторов, тайна правителей Золотого мира, моя тайна, а теперь и твоя. Когда мы погружаемся в сон, то выходим на улицы наших городов, осматриваем их. Мы знаем, кто и куда крадется темной ночью, таясь от людей и пауков; кто и что обсуждает, оставшись наедине; что происходит в мире, когда он считает, что скрылся с наших глаз.
— А как это нужно делать?
— Нужно просто захотеть, — пожал плечами Найл. — Меня, правда, перед первым опытом поили какой-то гадостью, но, думаю, можно обойтись и без этого. Заснув, ты должна оказаться в тронном зале. Ты будешь стоять лицом к окну, выходящему на реку. Все, что от тебя требуется, это оглянуться. Оглянуться на трон. И все, после этого можешь просыпаться. Обернуться, это самое трудное. Сможешь сделать во сне хоть одно осознанное движение — станешь одитором. Не получится — значит, не станешь.
