— Жив, чертенок! Вот он! — крикнул Майгин. — Но как тут эта штука наверх поднимается? Понятия не имею.
Он ступил на площадку «лифта» и вдруг заметил, что она сама очень медленно поползла вверх.
— Нэнэ! Сюда! — крикнул Майгин.
Схватив за руку мальчика, он едва успел втащить его к себе.
Когда они поднялись наверх и Петя от избытка чувств заключил Нэнэ в объятия, Майгин сказал:
— Да, далеко он запрятался. Если бы не призраки хозяев этого дома, черта с два мы нашли бы его.
— Но у него чудесный вид! — сказал Петя. — А я думал, что он уже давно с голоду умер.
— А зачем ему было умирать, если он попал как мышонок в головку сыра! Там харчей лет на двадцать хватит, — смеясь, сказал Майгин, похлопывая Нэнэ по щеке, когда-то бледной и дряблой, а сейчас пухлой и румяной. — Ишь, какую рожу нажил на чужих хлебах, поросенок!
Майгин вывернул карманы у Нэнэ, и оттуда посыпались разноцветные кубики и шарики, похожие на конфеты.
— Мой сахар! — крикнул Нэнэ и, отстранив руку Майгина, принялся собирать с полу свое лакомство.
— Карош сахар… Кушай, — сказал он, протягивая Пете «конфету».
Петя нерешительно взял ее и стал разглядывать.
— Это что, конфеты? — удивленно спросил он.
— Не знаю, — сказал Майгин. — Если это даже и конфеты, то Нэнэ они, во всяком случае, спасли от голодной…
Он не докончил фразы. Берсеньев крепко сжал его руку. Майгин оглянулся. На пороге комнаты стоял высокий человек весьма дикой наружности, с тяжелым охотничьим ружьем за спиной.
Высокий человек с ружьем молча разглядывал геологов и маленького ламута. Взгляд его блестящих черных глаз был холоден, жесток.
— Кто вы такие? — резким, хрипловатым голосом спросил он.
В первое мгновение всем, даже Нэнэ, показалось, что перед ними хозяин дома, в который они непрошенно вторглись, — так властно и нетерпеливо прозвучал вопрос.
Майгин переглянулся с Берсеньевым и сказал:
— Мы петербургские геологи. Случайно обнаружили в земле этот… город и вот… изучаем его.
Наступила небольшая пауза, в течение которой геологи уже спокойнее и внимательнее оглядели незнакомца. На нем был кожаный, порядком изодранный костюм, высокие охотничьи сапоги и широкополая грязная шляпа. Тяжелый пояс-патронташ чуть отвисал на животе, за плечами висел рюкзак. Человек этот давно не брился и зарос до глаз клочковатой рыжей бородой. У него было худое, изможденное лицо и горящие нездоровым, нервным блеском глубоко запавшие глаза.
Неожиданно он улыбнулся.
— Так это вы? — сказал он. — Я слышал, что здесь у Коронной сопки работает геологическая партия. Я ведь вас искал…
Он подошел и пожал руку Берсеньеву, Майгину и Пете и ласково потрепал по щеке Нэнэ.
— …Но я не ожидал, что найду вас… — он оглянулся, — в такой необычайной обстановке.
— А с кем мы имеем честь? — спросил Берсеньев.
Незнакомец неловко поклонился и отрекомендовался:
— Константинов. Охотник. Направлялся на собственном боте к Командорам. На траверзе мыса Олютинского шторм разбил о камни мой бот в щепки. На шлюпке я добрался до берега, а затем с ламутами и до вас… Думаю до ближайшего порта шествовать посуху, — помолчав, добавил он.
Берсеньев и Майгин переглянулись: этот неожиданный гость не входил в их планы и сулил в ближайшем будущем нашествие на чудесный город начальства, праздных любопытствующих обывателей, а может быть, даже и жуликов. А они уже полюбили этот город и шаг за шагом открывали все новые страницы в его тайне.
— Но я все-таки не понимаю, — шумно заговорил охотник и зашагал по комнате, с удивлением разглядывая мебель и светящиеся стены. — Вы говорите, что обнаружили этот город в земле. Каким образом? Откуда он тут взялся?..
— Мы дорого дали бы, если бы могли ответить на последний ваш вопрос, — сказал Майгин. — Но… может быть, мы выйдем на свежий воздух, Клавдий Владимирович?..
— Да, поднимемся на поверхность, — согласился Берсеньев. — Раз уж вы побывали здесь, мы принуждены, господин Константинов, многое рассказать вам и кое о чем с вами договориться.
— Отлично! — сказал охотник и, в последний раз окинув взглядом комнату, зашагал впереди всех к выходу.
…В тот же день, сидя у костра подле палатки, они рассказали своему гостю все и показали (к величайшему ужасу Нэнэ) «метаморфозы» шарообразных аппаратов.
Неожиданное вторжение этого странного человека вначале не понравилось Берсеньеву, особенно обескуражило его намерение охотника тотчас же шествовать к югу, в порт. Но Майгин успел ему шепнуть:
— А знаете, он, кажется, неплохой парень. Не балаболка. С ним можно договориться.
Берсеньев согласился с этим: Константинов уже успел внушить ему доверие.
Когда охотник выслушал рассказ Майгина, перебиваемый восторженными репликами Пети, и стал свидетелем давно минувших событий, воспроизведенных «иллюзионом» (так Майгин называл шарообразные аппараты), он долго молчал, устремив взгляд широко раскрытых глаз в тлеющие угли костра. Наконец, вскинув голову и глядя в глаза Майгину, он сказал:
— Вы рассказали и показали мне поразительные вещи. Но я не отвечу вам, что это не укладывается в моей голове. Наоборот, все, что я узнал, хорошо согласуется с… С чем согласуется, разрешите мне пока не говорить вам. Я боюсь, что вы меня примете за сумасшедшего… Я должен проверить одну невероятную мысль, которая пришла мне в голову, когда вы рассказывали…
В эту минуту он был похож на одержимого: лохматый, небритый, с горящими глазами.
— Но, для того чтобы проверить, нужно время, а вы, если не ошибаюсь, собирались вскорости шествовать на юг? — осторожно спросил Берсеньев.
— Нет! — воскликнул он, но спохватился. — То есть я хочу просить у вас разрешения остаться пока здесь, чтобы вместе с вами заняться изучением вашего открытия.
Майгин крепко сжал его руку:
— Мы от души будем рады…
Берсеньев дружески улыбнулся и кивнул головой. Но Петя и Нэнэ не удержались от проявления своих чувств.
Студенту охотник сразу же показался в высшей степени интересным человеком, и, пожимая руку Константинову, он произнес срывающимся голосом:
— Я уверен, что мы вместе с вами разгадаем эту загадку древней северной цивилизации!..
А Нэнэ сунул охотнику в руку конфету из подвалов подземного города и, осклабившись, сказал:
— Кушай… кароши… сахар…
Ночью, когда ложились спать и Константинов ушел в палатку (геологи все еще не решались переехать на жительство в подземный город), Берсеньев тихо сказал Майгину:
