Вешнянка опрометью бросилась к домам. Анд устремился за ней, чтобы предупредить внезапность падения. Конечно, он заслужит этим казнь на площади Синей травы, но им владело лишь одно чувство: он не может и не должен никого убивать!
Становилось светлее.
Навстречу юноше бежал, размахивая дубинкой, бородатый здоровяк, не уступавший ростом Анду, но вдвое тяжелее.
Он не слушал предупреждающих криков Анда. Тяжелая дубина опустилась на юношу, и, не подставь тот под нее свою дубину, схваченную за оба конца, как обучил его, еще мальчишку, отец, на этом бы кончилась повесть об Анде.
Ярости бородача не было границ. Он не ожидал такой ловкости от юного налетчика и обрушивал на него удар за ударом.
Анд едва успевал увертываться, не нападая сам.
Перед юношей был опасный противник, и он старался держаться к нему лицом.
Женский силуэт мелькнул перед ним. Та самая вешнянка, которую он спугнул своим криком, подкралась к сражающимся и, улучив момент, когда Анд повернется к ней спиной, отражая наскоки скачущего вокруг него разъяренного бородача, размахнулась кувшином с водой и со всего размаха ударила им по курчавой голове незнакомца.
Возможно, Анд подумал об этом много позже, но, может быть, мысль эта, вычитанная в Доме до неба, возникла в его мозгу, когда он падал, обливаясь кровью и теряя сознание.
«Ни одно благодеяние не остается безнаказанным».
И не заметил он уже, как замелькали мимо него мокрые ноги бурундцев.
Никто из них не склонился над ним, как и над поверженным бородачом и словно прикорнувшей к нему вешнянкой в красном.
Потом туман сгустился в сознании Анда и превратился в непроглядную тьму.
Когда он с трудом разомкнул веки, слипшиеся из-за спекшейся крови, то удивился, что заря не разгорается, а гаснет.
И теперь он уже видел мелькающие ноги своих соплеменников, уносящих добычу.
Истошно кричали женщины, которых насильники волокли за волосы.
У невежественных разбойников не было никаких плавательных средств: ни лодок, ни плотов. Единственным плотиком владел Урун-Бурун, ускользнувший на нем первым с ценной добычей.
Женщин заставляли плыть следом за похитителями, а сопротивлявшихся топили.
Анд не все видел, но мог себе это представить.
Не сразу удалось ему заставить себя подняться. Качаясь от слабости, он направился в стан вешних, где чудились ему стоны и плач детей. Он не подумал, что будет сразу убит; не прийти на помощь он просто не мог!
«И неожиданны поступки!..» — с горечью припомнил он.
Улицы здесь так же поросли синей травой, как и на его берегу, но козы, очевидно, разбежались, как и уцелевшие люди.
Почему не расспросил он Эльму, где она живет!
Конечно, в жилище вождя. Значит, не в самом убогом и, скорее всего, невдалеке от островка с Домом до неба.
Немало разгромленных квартир пришлось Анду обойти. Люди жили здесь скученно, в тесных комнатах; здесь они и погибли, рядом со своим жалким скарбом.
Уже почти потеряв надежду, еще раз выйдя на улицу, он услышал стон и плач ребенка. До сих пор он не встретил ни одного раненого. Их или добили налетчики, или унесли свои.
Звуки слышались из разбитого окна.
Из-за тяжести в ногах и боли в голове Анду с трудом удалось влезть в него.
В просторной комнате, где далекие предки по давно забытому обычаю принимали гостей, все было разгромлено, перевернуто, разбито. Среди обломков старинной мебели на полу плакала девочка лет шести-семи. Кровь смешалась со слезами, уродуя славное личико, словно ритуально разукрашенное первобытными дикарями.
Девочка истекала кровью.
Анд вспомнил приемы первой помощи, вычитанные им в одной из старых книг.
Он взял ребенка на руки и положил на широкое ложе, предназначенное, очевидно, для всей семьи.
Оно было прикрыто домотканым холстом. Анд оторвал от него несколько полос и стал делать бедняжке перевязку.
Чей-то упорный взгляд заставил его обернуться.
В дверях стояла высокая, сильная с виду женщина с проседью в ниспадающих на плечи волосах.
Она держала в руках увесистый камень, которым могла размозжить Анду голову. Но она медлила, видя чем занят странный пришелец.
— Помоги, — просто обратился к ней Анд. Удивление скользнуло по красивому, уже немолодому лицу.
Не выпуская камня из рук, она подошла, положила его рядом, чтобы удобнее было схватить, и принялась помогать.
— Зачем, да-да, ты здесь? — спросила она. — Грабители, да-да, валяются на улице.
— Искал, — односложно ответил Анд.
— Кого еще искал? — возмутилась женщина.
— Эльму.
— Эльму? Ее никому не удастся убить! — уверенно и жестко произнесла она. — Да-да!
— Умом не поверить,
А сердцем вовек,
Что хуже нет зверя,
Чем зверь-человек!
— сам не зная почему, на древнекнижном языке старинными стихами ответил юноша.
— Ты Анд! — не в третьем лице, как принято было в обыденной современной речи, воскликнула женщина.
— А ты Весна? Мать Эльмы?
— Да, Весна. Не мать, сестра Эльмы. А это, — указала она на девочку, вцепившуюся в добрую руку, Анда, — наша названая младшая сестренка.
— Откуда ты знаешь древнекнижный язык?
— Весна-мать посылала нас с Эльмой в Дом до неба.
— Где Эльма?
Весна-сестра усмехнулась:
— Там, где никто не догадается ее искать. Разве что Анд? — не без лукавства добавила она.
— Анд хочет спасти Эльму.
— Спасать надо не Эльму, а Анда. Вождь вешних не пощадит бурундца-грабителя.
— Ваша вешнянка рассудила так же. И за предостерегающий крик Анда разбила ему тяжелым кувшином голову.
Весна-сестра улыбнулась и стала чем-то похожа на Эльму.
— Женщина, защитница очага, молодец: разделалась с нападающим.
Анд с опаской посмотрел на камень, который Весна-сестра снова взяла в руку.
Но она переложила его в другое место, чтобы удобнее устроить девочку, освободив руку Анда.
Ничего не могло остановить Анда, когда он зашагал, а потом побежал к берегу напротив Дома до неба, забыв про боль и слабость.
Он обернулся только раз, издали увидев, как Весна-сестра махнула ему рукой.
Но маленькую вертлявую фигурку человека, старавшегося не отстать от него, прячась за выступы домов, он не заметил. Быть может, кто-то из вешних хотел разделаться с последним бурундцем с чужого берега?
Никого живого не встретилось Анду на пути. Недвижные тела были раскиданы, как рассыпанные чурки.
