Священник подошел и заглянул ему через плечо.
Косс перевертывал страницы с выражением внезапного разочарования.
— Чтоб его… Господи! Да это все цифры, Бонтинг.
— Нет ли диаграмм? — спросил мистер Бонтинг, — или каких-нибудь изображений, могущих бросит свет…
— Глядите сами, — сказал мистер Косс. — То все цифры, а то по-русски или на какой-нибудь таком языке, судя по буквам, а местами по-гречески. Ну, относительно греческого, я думаю, вы…
— Конечно, — сказал мистер Бонтинг, вынимая и протирая очки и почувствовав себя вдруг чрезвычайно неловко, — как… как греческий уже давно испарился из его головы. Да, греческий, конечно, может дать нам какое-нибудь указание.
— Я отыщу вам место.
— Мне бы хотелось сначала просмотреть все томы, — сказал Бонтинг, все еще протирая очки. — Сначала впечатление, Косс, а потом, знаете, поищем и указаний.
Он кашлянул, надел очки, тщательно укрепил их на косу, опять кашлянул и сильно желал все время, чтобы что-нибудь случилось, что избавило бы его от неизбежного позора. Потом не спеша, взял том, протягиваемый ему Коссом. И нечто, действительно, случилось: кто-то вдруг отворил дверь.
Оба приятеля сильно вздрогнули, обернулись и с облегчением увидели румяную физиономию под опушенной мехом шелковой шляпой.
— Распивочная? — спросила физиономия и остановилась, выпучив глаза.
— Нет, — отвечали оба джентльмена разом.
— По другую сторону, голубчик, — сказал мистер Бонтинг.
— И, пожалуйста, затвори на собой дверь, — добавил мистер Коос с раздражением.
— Ладно, — сказал вошедший, как будто понижая голос, как-то странно не похожий на сиплый звук его первого вопроса.
— Это верно, — прибавил он прежним голосом, — проваливай!
И он исчез, затворив за собой дверь.
— Матрос, как мне кажется, — сказал мистер Бонтинг. — Презабавный они народ. «Проваливай», вот тебе на! Это, вероятно, морской термин, имеющий отношение к его выходу из комнаты.
— Вероятно, — сказал Косс. — Как у меня нервы-то нынче разгулялись! Я просто так и привскочил, когда дверь так неожиданно отворилась.
Мистер Бонтинг улыбнулся, будто сам и не думал привскакивать.
— А теперь, — сказал он со вздохом, — за книги.
— Одну минуту, — сказал Косс, встал и запер дверь. — Теперь уж, наверное, никто нам не помешает.
При этих словах его кто-то чуть слышно фыркнул.
— Одно несомненно, — сказал Бонтинг, придвигая свой стул к стулу Косса; — в Айпинге за последние дни случались странные вещи, очень странные. Я не могу, конечно, поверить нелепой истории о невидимости…
— Невероятная история. — подтвердил Косс, — невероятная. Но факт все-таки остается фактом: я несомненно видел сквозь его рукав во всю длину.
— Полно, видели ли? Уверены ли вы в этом? Может быть, какое-нибудь зеркало, например… Так легко производятся галлюцинации! Не знаю, видали ли вы когда-нибудь хорошего фокусника?…
— Не будем больше этого поднимать, Бонтинг, — сказал Косс, — все это мы уже говорили. Ну-ка, примемся лучше за книги. А, вот это, кажется по-гречески. Конечно, это — греческий алфавит.
Он указал на середину страницы. Мистер Бонтинг слегка покраснел, придвинул лицо поближе, как будто находя какое-то неудобство в своих очках. Греческие познания маленького человечка были из самых эфемерных, а между тем он был твердо убежден, что все прихожане считают его знатоком и греческого и еврейского текста. Что ж теперь делать? Признаться? Удрать? Вдруг он почувствовал на затылке что-то странное, попробовал пошевелить головой и встретил непреодолимое сопротивление. Чувство было очень любопытное: странное давление, будто нажим тяжелой и твердой руки, непреодолимо пригибавшей его подбородок к столу.
— Не шевелитесь, малыши, — прошептал чей-то голос, — или я размозжу головы вам обоим.
Бонтинг взглянул в лицо Косса рядом с его лицом и увидел полное ужаса отражение своего собственного болезненного удивления.
— Очень сожалею, что приходится прибегать к энергичным мерам, сказал голос, — но иначе нельзя.
— С каких пор научились вы совать носы в частные записки ученого? — сказал голос, и одновременно стукнули по столу два подбородка, и одновременно щелкнули два комплекта зубов.
— С каких пор научились вы вторгаться к частное помещение человека, которого постигла беда? — и толчок повторился.
— И куда девали мое платье? Послушайте, — сказал голос, — окна заперты, и я вынул ключ из двери. Человек я сильный, и у меня под рукою кочерга, кроме того, что я невидим? Не подлежит ни малейшему сомнению, что если бы только захотел, я мог бы убить вас обоих и уйти без всяких затруднений. Понимаете? Отлично. Если я вас отпущу, обещаете ли вы мне не пробовать никаких пустяков и сделать то, что я вам велю?
Священник и доктор посмотрели друг на друга, и лицо доктора вытянулось.
— Да, — сказал мистер Бонтинг, а ним повторил и доктор. Тут давление на шеях ослабело, доктор и священник выпрямились, оба очень красные, и стали вертеть головами.
— Пожалуйста, не сходите с места, — сказал Невидимый, — вот кочерга. Видите? Когда я вошел в комнату, — продолжал он, поочередно подставляя кочергу к кончику носа обоих гостей, — я не ожидал, что кого-нибудь в ней застану, а ожидал, что найду, кроме томов моего дневника, еще пару платья. Где оно? Нет, не вставание; сам вижу, что оно исчезло. Хотя теперь, пока, днем еще так тепло, что невидимый человек может бегать и нагишом, но по вечерам холодно. Мне нужно платье и другие вещи. Эти три книги мне нужны также.
XII
Невидимый выходит из терпения
В этом пункте рассказ должен быть прерван снова по одной весьма печальной причине, которая скоро обнаружится. Пока все выше описанное происходило в гостиной, и пока мистер Гокстер наблюдал за мистером Марвелем, курившим у ворот, всего за какие-нибудь двенадцать ярдов мистер Голль и Тедди Генфрей в смутном недоумении обсуждали айпингскую злобу дня.
Вдруг по двери гостиной что-то громко стукнуло, раздался пронзительный крик, и все смолкло.
— Гей! — крикнул Тедди Генфрей.
— Ге-ей! — донеслось из пивной.
Мистер Галль усваивал вещи медленно, но верно.
— Что-то неладно, — сказал он и, выйдя из-за прилавка, направился к двери гостиной.
Он и Тедди вместе подошли к двери с напряженным вниманием на лицах. Глаза их соображали.
— Не ладно что-нибудь, — повторил Галль, и Генфрей кивнул в знак согласия.
На и их пахнуло неприятным аптечным запахом. Глухо доносился говор, очень быстрый и тихий.
— У вас там все благополучно? — спросил Галль, постучавшись.
