— Летим к реке! — приказала, не обращая внимания на нацеленный на нее станнер. — Или размажу по стеклу!
Манипулятор стремительно вывернул ствол станнера, и заряд ушел в потолок. Локтевой сустав стрелка-радиста хрустнул — Пустельга немного не рассчитала свои силы.
— С ума сошел!.. — запоздало прошипел вцепившийся в штурвал пилот.
Впрочем, его напарник уже отключился. Серое от страха лицо пилота усеяли бисеринки пота.
— К реке! — повторила чичипата. Вертолет понесся к извилистой Джичу.
— Шестой! Немедленно возвращайтесь! Что происходит?! — орал музейный радиопередатчик. Пилот, похоже, ничего не слышал.
— Скажи, что обнаружил утечку горючего! — рявкнула Пустельга. — Придумай что-нибудь!
— Вас видели. Теперь нас собьют, — полуобморочно шептал пилот.
— Не успеют, — отрезала Пустельга. Знали бы они, что с группой захвата справилась одна-единственная «тюлениха»!..
Когда из передатчика раздалось: «Немедленно сажайте машину! Истребители откроют огонь на поражение!» — вертолет был уже над рекой. С высоты десяти метров Пустельга выпрыгнула из машины и в фонтане брызг ушла в воду.
Вертолет снова качнулся и, едва не задев лопастью винта плакучую иву, плюхнулся на песчаный плес. Пилот уронил голову на приборную панель и долго не мог заставить себя вылезти из кабины. Стрелок-радист застонал, очнувшись. Какое-то шевеление началось и в десантном отсеке…
Первыми на берег прибыли робокопы. Пловца не видать, но на всякий случай они забросали речное русло парализующими гранатами. Тело не всплыло — значит, преступник успел уйти.
* * *
Караван вошел в Лхасу. После некоторых раздумий Платон решил, что экспедиция завершена. Чудо не повторится. Новые сотни километров по горам не принесут ничего, кроме стертых ног и убытков.
Еще в пути Рассольников связался с одной из охранных фирм Лхасы и нанял на сутки четверых могучих и надежных андроидов. На окраине города археолог снял номер в недорогом отеле «Дежюнг», и вскоре у его дверей затормозил грузовик с большущим бронированным сейфом в кузове. Гравиплатформа доставила сейф в гостиничный номер. Там его привинтили к полу. Платон лично поместил артефакты в сейф и запер его на три кодовых замка.
Сегодня Рассольников был на коне. Ему есть что праздновать: подлинность уникального камня Чинтамани подтвердил самый скрупулезный анализ. Платон раздобыл камень, в существование которого верят только свихнувшиеся паломники. Значит, самое время маленько передохнуть и встряхнуться.
Рассольников объявил, что шерпы-андроиды могут быть свободны, и выдал им небольшую премию. Их тут же и след простыл. Гальперина археолог отпустил на ночь. Утром — при перевозке находок в аэропорт — он еще может пригодиться.
Платон удостоверился, что электронная охранная система в порядке, аккумуляторы охранников-андроидов заряжены, а портье и коридорные трезвы и не пытаются впасть в спячку. Потом он еще раз полюбовался на артефакты, сменил шифры замков, переоделся в парадный костюм, заказал по старинному сотовому телефону велорикшу и отправился в город. Рассольников хотел направить свои стопы прямиком в здешнюю «пагоду любви».
Робот-рикша истово крутил педали, и изящная повозка о трех колесах со свистам неслась по ухабистой дороге. Рикша мурлыкал себе под нос какую-то очень знакомую мелодию, и настроение Платона поднималось с каждой минутой. Рассольников тихонько подпевал, пытаясь вспомнить, как же называется мелодия, тщетно терзал свою память, пока не решил спросить микрочип. Пока эту дрянь не запихнули в мозги и археолог рассчитывал только на самого себя, башка работала намного лучше.
Оказалось, это «Поезд на Чатаннугу» — блюз Глена Миллера. Ничего удивительного, ведь на дворе «золотой век». Туристы, действительно влюбленные в двадцатый век, не пожалеют кредитов столь замечательному вознице.
Тонкие облачка заслонили узорчатой ширмой ослепительный солнечный диск, и дышать стало легче.
Невидимые, но, без сомнений, райские птицы соревновались в мелодичности нежных голосов. Ароматы цветущих кустов и деревьев попеременно — словно на дегустации духов — приносил прохладный ветерок. Словом, это был чудесный вечер.
Щедро расплатившись и отпустив робота, Платон решил пройтись пешком через парк Четырех Золотых Будд. Сами статуи давным-давно очутились в чьей-то частной коллекции, и четыре площадки на углах парка теперь украшали примитивные голограммы — тоже родом из далекого прошлого — все того же «золотого века».
Параллельно невысокой каменной ограде протянулись заросли можжевельника, ядовитого тиса и остролиста, которые нередко встречались каравану на подступах к Лхасе. Вдоль центральных аллей парка росли персиковые и абрикосовые деревья, груши, тополя, ивы и даже березы. Белые с черными отметинами стволы берез напомнили археологу покинутую им Карелию. На заботливо обихоженных клумбах цвели настурции, мальвы и левкои.
Рассольников пружинистой походкой, насвистывая, шел через парк. Внезапно взвыла сирена. Метнулись по желтым песчаным дорожкам серые тени, пронеслись по газонам, пересекая парк наискосок. Платон задрал голову, но летательные аппараты исчезли. Он даже не понял, глайдеры это или гравиплатформы. А сирена все так же пронзительно завывала, перепугав стаю ворон. И только голуби, с механическим упорством клюющие рассыпанное на песке просо, не обращали внимания на шум.
Археолог устремился туда, куда умчались тени, он прибавлял и прибавлял шагу, пока не понесся во всю прыть. Тревога, охватившая Платона, гнала его вперед, она была сильней разумной осторожности. Редкие гуляющие провожали его недоуменными взглядами.
Рассольников заметил вдалеке какую-то нелепую светлую фигуру. Платон мерно дышал и правильно отмахивал в такт руками. Он бежал быстро и уверенно нагонял улепетывающее существо. Уже было ясно, что беглец — не человек, а пузанчик. Молодой, а потому резвый. Один из последних еще не пойманных пузанчиков. БОЛЬШАЯ ОХОТА близка к завершению.
Потом археолог увидел преследователей. Шестеро здоровяков в бело-красных комбинезонах со станнерами наперевес стягивали кольцо окружения, двигаясь с разных направлений. Лица у них были решительные, подбородки мощные, надбровным дугам позавидовал бы неандерталец. Явно продукт тщательного генетического отбора.
Они не очень спешили, эти бойцы Карантина. Беглецу деться некуда.
Платон теперь хорошо разглядел пузанчика. Небольшого роста, тот походил на упругий розовый бочонок на сорока пружинистых тонких ножках. Из крышки бочонка на длинных стебельках росли глаза и прочие ощущала пузанчиков. И только хобот торчал сбоку — словно краник древнего самовара. Нет, вы не подумайте: к органам размножения он не имел отношения. Это видоизмененная руконога, ведь пружинистые ножки, по мнению земных ученых, — всего лишь реснички-переростки.
