Бэкки свернула на узкую улочку, сияющую витринами. Я опешил, потому что привезла она меня в магазин мужской одежды.
- Неужели ты считаешь, что я соглашусь пойти с тобой в общество, когда ты в такой дурацкой униформе? И так четыре года хожу как с бельмом на глазу! Мне надоело, что на тебя оглядываются, - говорила Бэкки, водя меня среди стеллажей и вешалок. - Надо быть как все, не выделяться.
Заставила меня надеть костюм беанской моды - я чувствовал себя в нем актером, играющим в исторической пьесе. Переубедить Бэкки все равно было невозможно. Мой летный комбинезон она завернула в бумагу и бросила в багажник машины.
- А теперь домой! Я приведу себя в порядок. Знаешь, эта свадьба прямо-таки символична: женятся сын владельца фабрики и дочь хозяина универмага. На свадьбе, кстати, будет Крауф. Я пригласила его. Надо же завязывать отношения. Он симпатичный человек. Я уверена, тебе он понравится. Он преподаватель философии, работает в университете.
Да, Крауф внешне производил весьма достойное впечатление. Но он был членом комиссии семнадцати, он был человеком, который мог убить чудовищно... Я заговорил с ним первым:
- Мне трудно судить о действиях вашего правительства, понимаю, я чужак, но должен сказать: слишком это дорого - платить жизнью за нравственный грех. Конечно, воспитывать людей необходимо, но насилие не та мера. Человек может попасть в такую ситуацию, когда поступок будет иметь двойное толкование.
Мы уже возвращались с "символической" свадьбы, ситуация казалась мне подходящей для разговора.
- Должен быть предел всему, и новому закону тоже, - сказал я.
- Ну, конечно, - с иронией отозвался Крауф, - было бы, наверное, куда гуманнее, рассматривая закон как воспитательную меру, пристрелить нарушителя морали, а потом воскресить, пригрозить пальчиком: "Не делай так больше, мальчик!" Но такого не бывает.
Крауф вдруг резко нажал на тормоз. Впереди на дороге образовалась пробка.
Крауф пошел посмотреть, в чем дело. Вернулся он через несколько минут.
- Предел... - проворчал он, глядя на меня, - предел... Пойдемте, Алексей, вам это будет интересно.
Пробравшись между машинами, мы вышли на перекинутый над мелкой речкой мост. У парапета стояли люди, они, смеясь, смотрели вниз. Мне не понравился их смех. Кое-кто свистел, как на футбольном матче.
- Смотрите! - приказал Крауф.
В воде вверх колесами лежала машина. На берегу в отчаянии бегал невысокий молодой человек.
- Да она давно готова! - крикнул ему кто-то.
Из редких реплик я узнал, что в машине осталась девушка.
Я бросился вниз, понял, что за мной кто-то бежит.
Вытащить из воды малолитражку труда не представило. Взломали замок, открыли дверцу. Молодой человек взял на руки свою спутницу. Я хотел сделать ей искусственное дыхание, но Крауф остановил меня:
- Ты не бог. Иди скорее вперед, пока за нами не увязались. - И потащил за рукав. У дороги толкнул вперед, когда я еще раз оглянулся.
- Иди-иди! Бэкки волнуется.
И тут за моей спиной захлопали выстрелы. Стрелял Крауф. Вернулся в машину как ни в чем не бывало - ровный, спокойный голос:
- Мы слишком поздно подъехали! А эти подлецы нашли себе развлечение, вместо того чтобы... - И он злобно усмехнулся.
- На этом, дорогие друзья, пресс-конференция закончена, - объявил начальник следственного отдела Верховного ведомства Кибрит Эллис.
"Вот и все, - устало подумал он, - сейчас заеду за Ингит и домой... Надо только на минуту зайти в отдел".
- К вам весьма настойчивый посетитель. - Секретарь Эллиса привстала, чтобы открыть перед ним дверь.
На стуле для посетителей сидел высокий довольно плотный человек. Его лицо показалось Эллису знакомым. Человек поднялся навстречу. Эллис сухо сказал:
- Вы ко мне? Слушаю вас...
- Меня зовут Рэв Дрибл, я продавец газет и хочу
Стать членом комиссии семнадцати. Вот то дело, которое привело меня к вам.
- Я не имею никакого отношения к комиссии семнадцати. Вы обратились не по адресу.
- Но вы - начальник следственного отдела? Кто же еще занимается этим?
- И тем не менее, - устало ответил Эллис, - кроме того, комиссия уже укомплектована. Мы напрасно теряем время, молодой человек.
Собеседник Эллиса встал, сгорбился, что-то пробормотал себе под нос и поплелся к двери. На пороге он обернулся:
- Послушайте, но ведь кто-то из членов комиссии может заболеть, отказаться, погибнуть, наконец!
- Хорошо! - с расстановкой произнес Эллис. - Оставьте свои координаты. При необходимости я найду вас.
"Кто же еще этим может заниматься? - невольно повторил Эллис слова посетителя, сидя в машине у школы, в которой работала его невеста. - Этот идиот прав, они щелкнули меня по носу. Решили, что я и без того наделен большой властью, а она мне не по чину".
... Эллис всегда приходил на службу вовремя. Даже раньше положенного. Сегодня утром он еще раз разложил на столе, затем снова собрал и перелистал страницы секретного доклада. Невольно чувствовал, как ему жаль отдавать в чужие руки эти бесценные сведения - он держал в руках судьбы сотен беанцев.
Как обычно, министр за вторым завтраком принимал подчиненных. Когда Эллис вошел, министр старательно намазывал джемом крохотный сухарик.
Дождавшись, когда министр отопьет из чашки дымящегося, покрытого розовой пенкой молока и проглотит кусочек сладкого сухарика, Эллис неторопливо разложил перед ним свои бумаги и торжественно сказал:
- Перед вами список лиц и организаций, противопоставляющих себя обществу. Недовольных своим правительством. В основном это те, кто проживают на Производственном континенте или связаны как-то с ним, Производственный континент всегда был источником смуты.
Министр, разжевывая, проговорил:
- Можете забрать эти бумаги. Ни к чему они. Вы слышали, новый закон уже входит в силу?
- Разумеется, - ответил Эллис, а в голове пронеслось: "Издевается, знает, что новый закон должен проходить по моему отделу, все эти головорезы должны отчитываться передо мной, подчиняться только мне!"
- Так вот, после введения закона о борьбе за нравственность мы будем жить в идеальном обществе. А от того, что мы отловим этих тараканов, министр собрал разложенные Эллисом документы в аккуратную стопку, уложил ее в папку и протянул ему, - ничего не изменится. Появятся новые. Работа, проводимая вами, очень важна для нашего общества, и когда вы понадобитесь мне, мы вернемся к этой теме. А сейчас я прошу вас заняться вот чем. Потолкуйте с репортерами. Разъясните им новый закон.
Эллис был недоволен. Мало того, что ему фактически выразили недоверие, отстранили от акции семнадцати, да еще как мальчишку на побегушках отправили беседовать с журналистами...
