– Прощаю, – Дарья снова прижала ее к себе. – Со мной все хорошо, ты же видишь. Не плачь!
Лена крепко обхватила ее.
– Как тебя выпустят, придешь? – спросила она. – Придешь ко мне? Отметим Новый Год сами, да?
– Конечно, – улыбнулась Дарья. И тут Лена... растаяла. Не мгновенно, постепенно. Стала как дымка, туман, и пропала. Но осталось примятое место на койке, где она сидела. И место это было еще теплым.
Дарья прижала к себе Винни-Пуха, закрыла глаза и сидела так, пока, еще минут пять спустя, ее не заметила вошедшая в палату медсестра.
* * *
Николаев осознал, что так и сидит, рассказ Дарьи словно видел своими глазами и слышал своими ушами.
– Прости, – он взял Дарью за руку. – Я не хотел, чтобы ты снова это пережила.
– Мне стало спокойно, – Дарья улыбнулась. – В ту ночь. Потом был мой первый конец света, мне было очень страшно, да, но я никогда потом не злилась на Лену, и не желала ей зла. Наверное, я там, в больнице, все поняла. – Она встала.
– Чай заварю, – пояснила Дарья. – Сейчас свежую воду вскипячу и...
Она услышала первой и выбежала. Мария стояла, держась одной рукой за дверной косяк, а другой за горло.
– Нет-нет! – Дарья поймала руку Николаева, он хотел поддержать Марию.
– Не трогайте! Не толкайте ее! Я сейчас!
Она умчалась на кухню и через полминуты принесла стаканчик – колпачок из-под какого-то лекарства, а в нем немного прозрачной жидкости. Осторожно поднесла к губам Марии и вылила внутрь все содержимое.
– Просто подержи во рту, – Дарья смотрела в ее глаза. – Просто подержи, не пробуй глотать. Потерпи чуть-чуть!
Минут через пять Марии стало легче настолько, что сумела проглотить то, что оставалось во рту. И ей дали еще. А еще минут через пять она сумела дойти до кухни и сесть там на стул. Дарья сбегала за пледом и подушкой.
– Извините, – едва слышно прошептала Мария, подняв голову. – Вроде и на ночь пила все эти колеса, а толку нет.
– Сейчас чай будет, – Дарья погладила ее по голове. – Выпьешь крепкого чая, станет лучше.
* * *
Половина пятого утра. Уже час они сидели на кухне – молча пили чай. Едва он заканчивался, Дарья заваривала новый, и каждый раз новый. Сортов чая Николаев купил восемь – все, что перечислила Мария. И почти все ему очень нравилось.
Кошка сидела на коленях Марии и громко мурлыкала.
– Только сейчас дошло, – Мария подняла взгляд. – Ты столько раз рассказывала свою историю, а я только сейчас поняла. Ты простила ее, и она ушла, да? Вернулась к живым... – Мария помотала головой. – Вернулась к себе.
Дарья кивнула.
– Я не сразу поверила, что умерла, – Мария отпила чая. – А когда поверила, мечтала найти эту сволочь, что сидела в тракторе. Где угодно, на том свете, на этом. И точно так же переехать, чтобы кишки так же наружу полезли во все стороны. Хотя я сама была дура, сама поскользнулась, потому что не смотрела, куда иду. Я сказала себе тогда, что никогда его не прощу.
Дарья опустила голову.
– Теперь не знаю, – Мария отпила еще. – Теперь, наверное, я бы его простила. У него, поди, семья была, или есть, не знаю. Если бы он так же погано умер, я бы все равно там не ожила.
– Попробуй, – тихо предложила Дарья, взяв ее за руки. – Попробуй прямо сейчас.
– Я не знаю, кто ты, – Мария посмотрела вверх. – Не знаю, что потом с тобой было. Но если от этого тебе может стать лучше, я тебя прощаю. И прости меня за то, что я желала тебе смерти. Глупая была.
Ее губы задрожали. Дарья метнула взгляд в Николаева. Тот кивнул и тихонько покинул кухню, осторожно прикрыв за собой дверь. Он успел услышать, как плачет Мария, и от этого, если честно, самому становилось почти невыносимо.
Он вспомнил лицо шофера – точнее, оба лица. И того, кто вел ту злосчастную машину, и водителя «КамАЗа». Наверное, я тоже могу простить обоих, подумал Николаев. Вот только смогу ли сказать так, чтобы сам поверил. Слишком мало прощал, это точно. Вроде и не держал никогда обиду, а вот по-настоящему тоже не прощал.
Он понял, что сидит у себя в комнате, прижав ладони к лицу, а Дарья сидит на полу, перед ним.
– Она спит, – шепнула Дарья. – Ушла к себе, и заснула. Может, и вам тоже поспать немного? Хотите, я тут посижу?
– Нет, не засну, – помотал головой Николаев. – Можно просто посидеть. Там, на кухне. Поговорить о чем-нибудь приятном. А можно кино включить, тихонько.
Дарья оживилась.
– Давайте! Я сейчас чаю свежего сделаю, да? И посижу с вами. Что вы так смотрите?
– Знаю тебя только сутки, – Николаев сам не ожидал, что сумеет сказать, – а кажется, что знаю всю жизнь.
Дарья рассмеялась.
– Может, на самом деле знаете всю жизнь! Вы тоже пробовали, да?
– Что, прости?
– Пробовали простить того шофера. Из-за которого вас... из-за которого вы здесь.
– Не пробовал. Не могу пока.
– Только не бойтесь! – Дарья взяла его за руку. – Над этим у нас никто не посмеется. Честно-честно! Скажете, как только поймете, ладно? Даже если там об этом не узнают, вам станет легче. Ну все, идемте! Давайте, давайте! Я не дам вам грустить!
* * *
Фильм – «Бриллиантовая рука» – уже заканчивался, шли последние титры, когда дверь гостиной отворилась. Там стояла Мария, в халате. Задумчивая.
– Мне снилось, – она обвела взглядом остальных. – Сейчас снилось, как мы с мамой и папой на море ездили. Наверное, я никогда не была такой счастливой, как в то лето.
Дарья улыбнулась.
Мария молча подошла к дивану, уселась на пол и положила голову Дарье на колени. Так и сидели, долго-долго.
На песчаную косу – где дядя Гоша и Петрович уже вовсю готовили шашлык – Николаев с девушками прибыли первыми.
– А вот наши красавицы! – дядя Гоша обнял девушек. Во хватка! – Сергей, стало лучше? Вижу, что лучше!
– Дядя Гоша, вам помочь?
– Петрович помогает, – пояснил дядя Гоша. – Вы пока салатом займитесь, зеленью. Все вон там, в палатке.
– Сорок лет здесь! – поразился Николаев, помогая Марии вымыть зелень. – Никогда бы не поверил.
– Сорок пять, – поправила Дарья. – Мы пять лет ищем одиннадцатого. Простите! – но Николаев улыбнулся и кивнул – все в порядке. – Знаете, много людей встречали. Но они все такие странные были. Не верили. Ни во что. То убить кого-то из нас хотели, то еще что-нибудь. Мы уже и надеяться перестали...
– Ты не переставала, – возразила Мария. – И дядя Гоша не переставал. Говорил: нам спешить некуда. Если нужно, чтобы нас стало двенадцать, будет двенадцать.
– Так и не понял, почему двенадцать, – признался Николаев. – Федор дал мне книжку, а я так и не прочитал.
– Ой, это он пусть сам объясняет, – помотала Дарья головой. – Я опять напутаю. Что-то с зеркалами, ну, вы сами видели. Когда остается несколько минут до сброса, если в комнате есть несколько зеркал, больших, там начинает что-то вместо отражения появляться. Федя говорит, кому-то за рубежом удалось собрать компанию из двенадцати человек, и тогда зеркала стали проходом. И эти люди ушли туда, и уже не возвращались после сброса.
