— Его не мог спасти ни один врач во всем Галактическом Союзе, Снайдерс, — тихо молвил он. — Я не хочу вдаваться в физиологические подробности. Только скажу, что укус кобры более милосерден, чем нападение этих щупалец. Ядовитая змея оставляет современной медицине возможность эффективной дезинтоксикации больного — в любой момент до летального исхода. От личинок же этой твари с Рамзеса не избавляет пока ничто. Они разносятся током крови по всему организму, затаиваются в тканях внутренних органов, а уже через неделю превращаются во взрослое животное. При этом дозы тех веществ, которые могли бы уничтожить личинки и червей, смертельны для человека. — Он развел руками. — Сами понимаете, избавиться от этой гадости, засевшей, например, в печени, разрушив при этом саму печень, — не выход…
— Он знал об этом… — то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал я.
— Конечно, знал, — удрученно ответил Грипп. — Он читал отчеты о Рамзесе–2, я давал ему их. Я думаю, он даже пытался найти противоядие своими силами. Недаром он отпросился в кратковременный отпуск и, судя по рассказу Шарлотты Ньюмен, дни и ночи проводил у себя в подвале….
Снайдерс прервал его:
— Ваш сотрудник, мистер Грипп, совершил двойное преступление. Во–первых, он нарушил правила безопасности на Рамзесе–2. Это очевидно. Я уверен, что он выходил с территории завода в сельву и там и подвергся нападению организма. Персоналу заводского комплекса строжайше запрещено выходить за кордон. Этот запрет неукоснительно выполняется каждым колонистом Рамзеса–2, и все сотрудники комплекса живы и здоровы…
— Грегори никогда не отличался дисциплинированностью, — чуть ли не виновато сказал Макс Грипп. — Он был хорошим ученым, очень любознательным и дотошным…
— И второе, — продолжал Снайдерс. — По прибытии на Землю он скрыл от санитарного контроля свое заболевание. Но ведь прекрасно знал, чем все кончится. И что тварь вылезет из его тела, под угрозой окажутся жизни других людей… Хоть бы подумал о жене! — возмущенно закончил он.
Макс Грипп характерным жестом потер переносицу и сказал:
— Теперь бог ему судия…
— Вообще, профессор, — снова начал Снайдерс, — с вашим Грегори Рутом, похоже, не все чисто. Пока вас не было, мистер Рочерс припомнил некоторые факты, которые бросают совершенно другой свет на всю эту историю. Нам нужно это хорошенько обсудить, прежде чем докладывать результаты осмотра места происшествия начальству.
— Какие факты? — Грипп с тревогой посмотрел на меня.
Но Снайдерс не дал мне ответить.
— Дэниел, — обратился он ко мне, — вы нам больше не нужны. Профессор, у вас есть к Рочерсу какие–нибудь вопросы?
— Пожалуй, нет. Кроме того, который я только что задал.
— Я отвечу вам на него. Мистер Рочерс, вы свободны. И спасибо вам за помощь.
Я был благодарен полковнику за то, что он столь решительно выдворял меня из гостиной. Помочь я действительно ничем больше не мог, мое собственное любопытство было удовлетворено в полной мере, а усталость и боль с каждой минутой только усиливались. Я поднялся с дивана и, пролепетав слова прощания, поплелся прочь. На пороге остановился и спросил:
— Профессор, когда я смогу навестить Лотту?
— Хорошенько выспитесь и приезжайте в госпиталь. Вас пропустят в любое время, я распоряжусь, — сказал он. Я молча кивнул и покинул гостиную.
Открыв дверь на улицу, я зажмурился от яркого света прожекторов. Они били с бронетранспортера, на котором прибыла команда Снайдерса. За границей света маячили фигуры солдат, оцепивших владение Грегори Рута. Я зашагал по газону к автомобилю и обратил внимание, что трава выглядит так, как будто по ней прошлась огромная расческа в сторону дома.
Я оглянулся и посмотрел на нижнюю часть стены особняка. Щели воздухозаборников кондиционеров подвала были забиты кучами осенней листвы. Через эти щели черная воронка пространственного преобразователя засасывала воздух с улицы. И, судя по примятости газона, в те роковые четыре с половиной минуты работы генератора с Рамзеса–2 на улице возле дома было не менее страшно, чем в подвале…
Забравшись в автомобиль и ожидая, пока прогреется мотор, я устало облокотился о руль. И подумал о том, что хорошо бы включить бортовой компьютер. В моем состоянии такая осторожность не помешала бы. Не вмешиваясь в процесс управления автомобилем, компьютер брал на себя роль контролера безопасности передвижения. Он подключался к сети ГКС, через нее выходил на связь со спутником и через него наблюдал за своей машиной и обстановкой на дороге. Данные такого наблюдения соотносились с данными от встроенных в автомобиль видеокамер и контрольных приборов. Компьютер самовольно перехватывал управление при сочетании двух обстоятельств — при возникновении аварийной ситуации на дороге и неадекватной реакции водителя на создавшуюся обстановку.
Я не любил включать контроллер. И почти никогда этого не делал. Потому что привык думать о себе как о классном водителе, хотя никто и никогда меня так не называл, да и сам я в собственном мастерстве автогонщика как–то не имел случая убедиться. Но если я не классный гонщик, то кто осудит меня за маленькое самоуверенное заблуждение? У каждого человека есть свои слабости…
Я улыбнулся собственным мыслям, тронул автомобиль с места и включил компьютер. Панель управления украсилась еще одним светящимся квадратиком — заработал дисплей контроллера. По нему тут же поплыли ряды цифр, которые мне никогда ни о чем не говорили…
Через двадцать минут неторопливого верчения по пустым улицам мегаполиса я выехал на хорошо освещенную широкую магистраль и прибавил ходу. Мне предстояло проехать по ней километра полтора, потом она упиралась в набережную, там — поворот направо, и я почти дома.
Автомобиль легко набрал скорость, стрелка спидометра резко скакнула вверх. В полуоткрытом окне загудел ветер. Дождь прекратился, я прекрасно видел дорогу впереди, она была пуста. Через минуту вдалеке показалась чугунная ограда набережной. Сбрасывая скорость перед предстоящим поворотом, я нажал на тормоз.
И в этот момент сделал одно открытие и выслушал одну новость.
Открытие состояло в том, что педаль тормоза оказалась заблокирована. Я жал на нее изо всех сил, но, послушная мне минуту назад, она превратилась в бесчувственную неподвижную колодку. Это была дикая, необъяснимая нелепость. Такого просто не могло произойти. Один раз в жизни в моем автомобиле порвался тормозной шланг, тогда педаль тормоза просто провалилась под моей ногой, как болотная кочка. Но чтобы ее застопорило?!
