— Это же открытое море! — заметил майор Лоренс Филби, командир 2-го батальона.
— Там судно, — сказал майор Кинг. — Очевидно, погружаемое, поднялось на поверхность.
Страйкер заметил длинный обтекаемый черный корпус, омываемый волнами. Значит, враг прятался среди островов, скорее всего под водой.
— Три малые ядерные боеголовки, по полкило-тонны, не больше, определила Рамирес. — Идут к «Виктору», дальность пять километров… три…
— Сбить! — было первой реакцией Страйкера. Но было уже слишком поздно.
Через мгновение над водой вспыхнули три ослепительных солнца, и поток телеметрии от «Виктора» прервался.
Ракеты противника над островом с юга, летят ко мне на низкой высоте на гиперзвуковой скорости.
Контейнер оборудован оборонительным противоракетным оружием, есть многоствольные пушки, лазерные и магнитные, но все они сейчас направлены вперед, а его искусственный интеллект слишком занят виражом и предстоящей посадкой.
Пытаюсь взять под собственный контроль оружие контейнера, но теряю целых 0,08 секунды на переговоры через его маломощный интерфейс. Ядерная боеголовка первой ракеты взрывается менее чем в 500 метрах южнее.
Боевые экраны контейнера рассеивают и поглощают большую часть энергии, но все-таки контейнер отброшен взрывной волной, кувыркается, потеряв управление. Через 0,445 секунды — второй взрыв в 200 метрах. Правое крыло разрушено, генераторы экранов перегружены, и схемы искусственного интеллекта контейнера частично выходят из строя.
Принимаю управление контейнером. Остатки крыльев только мешают, но с помощью центральных генераторов антигравитации удается восстановить контроль над движением контейнера. Цель — мягкая посадка на воду.
Но через 0,34 секунды после второго следует еще один ядерный взрыв. Чувствую, что оболочка контейнера плавится… все ощущения его сенсоров исчезают. Кувыркаюсь в полной темноте.
Выбор небогат. Надо освобождаться от контейнера, пока он меня не повредил. Надеюсь, механизмы катапультирования в порядке…
Бог Улир'иджик увидел, как засветилось небо на севере. Цель исчезла с экранов на борту погружаемого аппарата «Даннек», уже шедшего под водой к
моменту первого взрыва. Детонация взвихрила воздух и воду, «Даннек» качнулся, но снова выпрямился, погрузившись полностью, втянув под воду башню с пусковой установкой и сенсорами.
Прекрасная работа, сказал Улир'иджик членам экипажа, сросшимся с панелями управления и рабочими лежанками. Вы уничтожили одного из Боло Небесных Демонов. Вас будут вечно помнить в Садах Богов.
Бог понимал, как ему повезло с эти пуском. Окажись он чуть дальше от цели, десантный контейнер успел бы отреагировать и применить против его ракет свое оружие. Будь он чуть ближе, его собственные ракеты не успели бы захватить цель системами наведения.
Не говоря уж о том, что его судно не перенесло бы тройного ядерного взрыва.
Действительно хорошая работа.
Теперь, однако, пора удирать, побыстрее и подальше. Уничтожение контейнера с Боло не пройдет незамеченным, ответный огонь окажется интенсивным и, возможно, смертельным.
И бог Улир'иджик решил пожить подольше, чтобы еще раз поразить Небесных Демонов смертоносным огнем.
Система катапультирования сработала, корпус контейнера развалился. Белые плети пламени хлещут мой корпус — от взрыва моих зарядов, но главное от огненного облака последнего ядерного удара.
Сенсоры бесполезны, я кувыркаюсь в нескольких метрах от вскипевшего моря. Температура корпуса возрастает до 900 градусов по Цельсию. Уровень ра
диации превышает 1500 рад, заражая наружный корпус.
Но это проблемы второстепенные. Главное сейчас то что через 2–3 секунды я войду в соприкосновение с поверхностью.
Боло Марк XXXIII оснащен генераторами антигравитации, и я их сейчас применю. Антигравитация увеличивает боевую мобильность и делает возможной высадку без десантного контейнера. Однако контейнер скрывает мой корпус и делает возможной маскировку, что и было использовано в данном случае.
Все так и шло, пока я не оказался кувыркающимся в раскаленном воздухе вместе с тучей осколков этого самого контейнера.
Я включаю генераторы антигравитации… но они не работают. Отказали схемы управления. Через 3,1 секунды я врезаюсь в воду левым бортом на скорости более 200 километров в час. Оплавленные и разломанные части контейнера погружаются вместе со мной.
— «Виктор»… — прохрипела Келли Тайлер. Потом сделала над собой усилие, добавила: — Сэр.
Трудно отделаться от ощущения реальности происходящего, наблюдая моделирование событий в ВР-сети, даже зная, что находишься в безопасности, в тысяче километров от места трагедии.
Особенно трудно это переживать, когда машины, за которыми наблюдаешь с помощью компьютера, для тебя все равно что близкие, родные, живые люди.
— Спокойно, — обратился к ней Страйкер. — Еще все потеряно, «Вик» может выкарабкаться.
Надежда, конечно, очень слабая, но так не хочется от нее отказываться! Скорее всего, конечно, он не пережил трех взрывов, а если и пережил, то разбился при падении, раздавлен водой или лежит вверх дном, как черепаха, не в силах перевернуться.
— О боже, — услышал Страйкер стон Келли.
— Кроме того, у меня для вас еще куча работы, так что не расслабляйтесь!
Он ощутил желание похлопать Джейми и Келли по плечу, сказать, что он их понимает… но это было бы непрофессионально, и он воздержался от эмоциональных излияний. Сейчас нельзя расслабляться и отвлекаться. Потери неизбежное следствие боевых действий. Тяжело терять друзей, даже если эти друзья — машины.
— Он выживет! — услышал он бормотание Келли по сети связи. Его поразила эмоциональность, жесткая уверенность ее голоса. Обычно она была такой сдержанной… — Он выживет! Он должен выжить!
И на 20-метровой глубине еще слышен рев взрыва, и сюда проникает яркий свет вспышки. Поток частиц и гамма-лучей, однако, иссяк, как и прямое термоизлучение. Температура корпуса, охлаждаемого морской водой, быстро падает. Непосредственная забота сейчас не перегрев или ударное воздействие, а правильное положение приземления. Если я лягу на дно башней вниз, перевернуться будет очень сложно.
Проблема легко решалась бы, если бы работали генераторы антигравитации. Нужно найти другие способы ее решения. Сейчас я иду вниз с наклоном на левый бок в 110 градусов, опустив нос на 56 градусов. Дно в 15 метрах от нижнего края левой гусеницы, измеряю сонаром. Скорость спуска — 25 метров в секунду, люди говорят в таких случаях: «Тонет как топор».
На эксперименты времени не остается. Если я сокращу крен до 20 градусов, то гарантированно опущусь на обе гусеницы.
