Разбуженный после аппаратного сна мужчина был смешон. Напоминал переполошенную цаплю, так же неуклюже переступал с одной кафельной плитки на другую босыми худыми ногами. Пижама висела на нём, как на огородном пугале, глаза...
'Он испуган, станет кричать. Нет, сдержался. Сюда смотрит. Он видит нас?'
- Он нас видит? - спросил Володя.
- Зеркало, - коротко пояснил со своего места доктор.
- Усыпляй его наконец! - взмолился Сухарев. - Он увидит себя, это шок... Всё будет искорёжено, он всё забудет!
- Он не узнает себя, - спокойно ответил Синявский.
'Он нас не видит, перед ним зеркало. Ян видит себя, но не узнаёт. Значит, Синявский не врал. Чего боится Сухарев? Что будет искорёжено? Что забыто? Почему?'
Горин отвернулся от зеркала.
'Что-то нашёл. На тумбочке...'
- Там бусы остались, - шепнула Инна.
Владимир покосился на неё - стояла рядом: 'Встревожена, удивлена. Узнала бусы? Не её ли собственность?'
В этот момент Ян Алексеевич потянулся к бусам обеими руками и схватил их, надо сказать, довольно неловко.
- Синявский, усыпляй его, я приказываю! - не своим голосом выкрикнул заместитель директора.
По полу комнаты запрыгали жёлтые шарики, инспектору послышался дробный перестук. Градины по стеклу.
- Уже сделано, - отозвался доктор.
Инспектор отвлёкся всего-то на секунду - обернулся к Синявскому, когда же снова глянул сквозь силикофлекс, нелепая тощая фигура в пижаме оседала, словно марионетка, которой разом обрезали нити.
Инна охнула: 'Ох, упа!..' - и прижалась лбом к перегородке.
Но Горин не упал, опустился мягко, руками на кушетку, головой на руки. Так и остался сидеть на полу возле кровати в чудовищно неудобной позе: одна нога подвёрнута, другая вытянута.
- Точно как в прошлый раз, - прогудел у него за плечом голос доктора.
'То есть, ты сам и усыпил Горина в прошлый раз? Или я спешу с выводами? Он мог иметь в виду, что Горин, когда его нашли, сидел на полу возле кушетки в такой же позе. Спросить? Нет, так не пойдёт, время прямых вопросов не пришло, слишком мало знаю', - инспектор заставил себя отнять ладони от прозрачной, как стенка аквариума, преграды, сунул руки в карманы, повернулся к Синявскому и спросил:
- И что же, доктор, так и будет больной на полу сидеть?
- Зачем же? Сейчас мы - кхм! - с Андреем Николаевичем его уложим, вдвоём будет проще.
- Я вам помогу, - предложил Володя.
Сухарев буркнул что-то, Синявский отнёсся к инициативе инспектора с видимым равнодушием, ответил: 'Да-да, конечно', - а Инна, похоже, не слушала. Так и стояла, прижавшись к силикофлексу лбом.
- Я открою, - сказал Дмитрий Станиславович. - Инночка, - кхе-хм! - позвольте...
Внезапно пискнул один из терминалов, его экран осветился. В правом верхнем углу - окно коммуникатора. Инспектор не успел туда первым, Сухарев опередил.
- Что там у вас? - спросила Берсеньева. Приблизив лицо к экрану, всматривалась, будто это могло помочь ей разобраться в происшествии.
- Синявский разбудил Яна. Инспектор заставил, - сообщил Андрей Николаевич.
- Знаю. Я спрашиваю, что делал Ян? Что он видел? Ну же, быстрее соображайте!
- Что видел? Да почти ничего. Себя видел в зеркале, но это не страшно, ведь...
- Что ещё? - перебила Берсеньева.
- Говорю, почти ничего. Его усыпили. А в чём дело, Света?
- Не то! Что-то ещё было! Что?
- Он нашёл на тумбочке чьи-то янтарные бусы, - сказал, придвинувшись ближе, Володя. Сухарев и не думал уступать место, но ничего. Можно и так. Лицо её видно хорошо, остальное не так важно.
- Бусы, - повторил Володя, - кто-то там оставил. Ян Алексеевич их нашёл и взял. Но была оборвана нитка, или он сам случайно порвал.
- Он не соразмеряет усилий, - негромко подсказал доктор Синявский.
'Потому и порвал бусы. Но не факт, не факт! Не отвлекайтесь, господин инспектор. Главное - её реакция'.
- Бусы, - Берсеньева кивнула. - Вот в чём дело. Теперь понятно.
- Светлана Васильевна, объясните, что случилось, - потребовал заместитель директора.
- Резкие изменения. Вся память наизнанку, понимаете, Андрей? Как если бы сканировали, применили преобразование, а потом перенесли обратно. И это не шум, прослеживаются регулярные структуры.
- А дешифровка?
- Нет, к сожалению. Никаких ассоциаций. Это не человеческая память, какая-то чушь. Везде, кроме изолированных областей.
- Мис-ти-ка... - сдавленным голосом протянул Сухарев, потом спохватился:
- А изолированные области?
- Без изменений. Понимаете, у меня возникло впечатление...
Света замолчала.
- Ну, говорите же! - не сдержался инспектор. Стоял за спиной Сухарева, опираясь одной рукою на стол.
- Я думала, кто-то пытался восстановить личность. Построил тензоры и натравил Аристотеля.
- Никто, кроме Мити, не подходил к терминалам, - заявил Сухарев.
- Андрей, вы намекаете, что это я? - оскорбился доктор. - Абсурд! Кха! Кха! Светочка, ты ведь знаешь, я в этих ваших фокусах с памятью ничего не смыслю. Да у меня и времени-то не было! Всего с минуту сидел... Все видели! Меня попросили разбудить, я - кха! - разбудил. Вы, Андрей, приказали усыпить, я...
- Успокойтесь, Дмитрий Станиславович, вас пока ни в чем не обвиняют, - сказал инспектор, думая при этом: 'Не так чтобы совсем ни в чём, но и это сейчас не главное. Это и потом не поздно. А вот что на уме у лингвистки?'
- Вы что-то хотели сказать, Света, - напомнил он Берсеньевой.
- Я хотела сказать, что ошибалась. Оставьте Митю в покое, он ни при чём. Я знаю, кто виноват.
- Кто? - спросил, выпрямляясь, Сухарев.
'Чего-то идол опять напрягся', - приметил инспектор.
- К Яну пока не входите и не будите его. Вы слышите, Митя, я к вам обращаюсь. Надо проверить. Я попробую разобраться, ждите.
- Светлана Васильевна! Всё-таки скажите, кто, по-вашему, виновен? - спросил Володя, загодя повернувшись так, чтоб видеть всех троих.
- Что вы... Она же обещала разобраться. Зачем вы?.. - залепетала Инна.
- Царь Эдип, - ответила Берсеньева и отключилась. Померк экран.
Воздух в сторожке нагрелся быстро, десяти минут не прошло, после того как закрыли дверь и включили электрокамин. Вместо разбитого стекла пришлось сунуть кусок картона, но это ничего, всё равно со стороны улицы нет угрозы.
На экране коммуникатора чисто, тишь да гладь. Всё спокойно на объекте, и можно бы вздремнуть, как те двое, пока дежурит Чезаре, но... Командир непроизвольно поёжился. Хоть и тепло, но не по себе. Как там Рокка? Врубил, небось, пузогрейку, и таращится во тьму. Паршиво вот так вот вечером дежурить, особенно когда неизвестно, чего ждать от этих. Паршиво, слов нет, но дежурный хотя бы видит что-то кроме чёртовых стен. 'А сидеть, как я тут, ещё хуже, - решил Борха. - Выйти к нему? Проверяю, мол'.
