Соркин, прищурив один глаз, нетерпеливо сказал: – Да какое мне дело, что скажут! Я вас спрашиваю в последний раз – сможете ли вы справиться с работой или нет? Павел понял, что больше такого случая не представится и быстро ответил: – Да, Аркадий Иосифович, я приложу все усилия. Я не подведу Вас. Я буду стараться…
Соркин криво усмехнулся, как бы давая понять, что ответ Павла ему был ясен заранее и, чуть повысив голос, воскликнул: – Ещё бы! Здесь нужно не стараться – здесь нужно пахать как лошадь. Завтра утром зайдите в отдел кадров и, оформитесь, как положено. Приказ о вашем назначении я уже утром подписал.
После этих слов Соркин вышел из толпы скорбящих и, пройдя к безутешной вдове, взял её под руку и увёл в сторону от гроба.
Дождь усиливался, и всем поскорее хотелось сесть за поминальный стол.
Закопали Корчного быстро.
В столовой за счёт треста был приготовлен поминальный обед. После всех хвалебных речей в адрес скоропостижно скончавшегося и взаимного поедания борща под водку и пирожки, все начали расходиться, оставив за собой гору объектов и немытой посуды. Павел ушёл в числе первых. Он всегда чувствовал себя очень неуютно на подобных мероприятиях и всегда спешил как можно быстрее уйти. Поймав такси, и этим самым удивив некоторых своих сослуживцев, перекуривающих на улице, он поехал домой. Ему хотелось побыть одному…
Соркину Аркадию Иосифовичу, наоборот, нужно было остаться до самого конца поминок и он, очень уставший сел, наконец, в служебную чёрную «Волгу» и поехал к себе на дачу за город, чего раньше он никогда среди недели не делал. Что его заставило туда отправиться, он и сам не знал. Да и в течение всего дня он вёл себя как-то странно. Он это ещё утром заметил, что что-то не так. Как обычно, он проснулся в 7-15, позавтракав вместе с женой и детьми, оделся и сев в ожидавшую у подъезда машину, поехал на работу. Тут началось непонятное. Он почувствовал какое-то беспокойство. Его что-то тяготило. Ему вдруг захотелось срочно, назначить нового зама, ещё до похорон последнего. Против всех правил приличия. Что за спешка? Аркадий Иосифович себя не узнавал. Никогда он таким не был. Сколько он себя помнит, никогда он не позволял своим эмоциям взять вверх над ним и заставить принять поспешное решение. Он всегда предпочитал все обдумывать и взвешивать, а уж потом что-либо делать. Сейчас все было по-другому. В мыслях он постоянно возвращался к невзрачной персоне Павла Губского из конструкторского отдела. Да кто он такой?! Простой инженеришка, каких в тресте больше, чем мышей. Почему он?! Но, ответа Аркадий Иосифович найти не мог. Однако, при каждом разе, когда он зарекался самому себе ни за что не назначать этого выскочку на должность зама, его охватывало какое-то непонятное чувство страха. Откуда этот страх? Как будто кто-то твердит ему: «Губский, Губский, Губский…» Почему то в голове возникла картинка, что его семью режут на куски, его самого подвесили за ноги и бьют палками. И все это за то, что Губский до сих пор не зам…
Примчавшись на работу, Аркадий Иосифович быстрым шагом прошел в отдел кадров, схватил со стола у изумленной нарядчицы лист чистой бумаги и размашистым почерком написал приказ о назначении Павла Антоновича Губского своим первым заместителем, поставил дату, подпись, и собственноручно шлепнул в углу печатью. Посмотрев исподлобья на своих подчиненных, сидящих с широко раскрытыми глазами, он расстегнул ворот рубашки и вышел из помещения. Таким его еще не видели.
Добравшись до своей дачи, аркадий Иосифович затопил камин, достал из бара бутылку коньяка и залпом выпил полную рюмку. После спиртного напряжение понемногу спадало. «Губский, так Губский», – сказал он себе и пошел спать. День выдался очень тяжелый. Однако, сон, почему-то, не наступал. Ворочаясь с боку на бок, Аркадий Иосифович все думал. У него создалось впечатление, что какая-то неведомая сила управляет его действиями. Он чувствовал себя немощным стариком, марионеткой, пешкой в большой игре. Вдруг, он с ужасом пришел к мысли, что если бы в тот момент, в машине, ему приказали открыть дверцу и выпрыгнуть на ходу, он бы это сделал. Какое-то безволие и бессилие тогда его охватили. Но, ничего! Как назначил я Губского замом, так и уволю в свое время. Какой из него руководитель?! Но то, что считаться с назначенцем придется, это Аркадий Иосифович ужу начинал понимать. А это, определенно, сбивало с толку.
Сегодня пришли только приближенные. Своим высоким статусом они были обязаны Учителю. Он поднял их из грязи, направлял их, указывал, что делать. Старики. Самому младшему из них было шестьдесят пять лет. Самому старшему – за девяносто. Большую часть своей жизни эти люди прожили в достатке и роскоши. Никогда ничто не омрачало их существование. У них всегда все получалось. Все их начинания были успешны. Они занимали самые высокие посты и должности, были популярными артистами или финансовыми воротилами, гениальными учеными или чемпионами в спорте. Пришел, даже, один ювелир, который так разбогател, что перед ним кланялись чины из облисполкома. Любые козни, которые строились против этих людей, заканчивались ничем. Они были неуязвимы.
На такие собрания они приезжали во всем своем великолепии. Учителю нравилось такое. Они надевали самые модные и дорогие костюмы и плавно, по царски, «вплывали» через двери в зал. Во время таких встреч они неторопливо, с достоинством и знанием дела, обсуждали последние новости из высшего света, делились впечатлениями, например, о вчерашних ипподромных бегах, спорили насчет всевозможных экономических рисков и так далее. Но, когда появлялся Учитель, они вставали с мест, вежливо кланялись и подобострастно улыбались своему наставнику. Какая-то чудовищная сила находилась в нем. Нечеловеческая мощь и грация. А взгляд?. Он проникал насквозь, подобно ледяному кинжалу. Всем без исключения было известно, что Учителя не обманешь. Это бесполезно и… опасно. Если никому в мире не были доступны их мысли, то Учитель читал их как из раскрытой книги. У всех было предчувствие, что Учителю, и вовсе, можно ничего не говорить – он и так все знает. Страшно. Страшно, когда твои мысли, как на ладони. Все его боялись, но, что-то магнетическое было в нем. Эти люди уже не могли жить без его подсказок и намеков. Все, что он говорил, обязательно происходило чуть позже. Если, во время своего рассказа, Учитель прерывался и говорил, что через четыре секунды внезапно хлынет дождь – так и случалось. Все смотрели на часы и засекали время. Так и есть – ливень во время солнечной погоды! Если он говорил, что завтра, ровно в десять утра, к Игорю Евгеньевичу, начальнику ОРСа, нагрянут с ревизией – тот сразу несся наводить порядок в документах, и все сходило ему с рук. Действительно, в указанное время приходил ревизор, но у Игоря Евгеньевича все было в ажуре. И так из года в год.
