— Пока не обнаружилось, — сказала Соня, — что Миша взламывал какие-то сайты и получал за это деньги.
Я промолчал. Соня вовсе не выглядела взволнованной. Ну, взламывал. Ну, получал каких-то жалких полтора миллиона — шекелей даже, не долларов, — позволивших Мише начать новое дело и преуспеть в нем после того, как фирма закрылась, и деньги (те, что остались на счету компании, а не на личном Митином счету) было поделены между бывшими компаньонами.
— Я прекрасно это все помню, — продолжала Соня. — Когда Алик пришел к нам в тот вечер, я приготовила им кофе, они просили побольше и покрепче, а потом смотрела телевизор. Я слышала голоса из Мишиного кабинета, говорили на повышенных тонах, а потом Алик выбежал, я его не видела таким возбужденным, хотел мне что-то сказать, но только махнул рукой и пошел к двери. А Миша даже не вышел его проводить, так что мне пришлось встать и закрыть за Аликом дверь. На другой день Миша сказал, что фирма закрывается, и надо будет подумать о новом деле.
— Вы знали, что…
— О взломах? Нет, конечно. Я бы и потом не узнала — честно, я совершенно не разбираюсь в компьютерах, слово «хакер» для меня тогда означало не больше, чем слово «провайдер», а что такое провайдер, я, признаюсь, толком не знаю и до сих пор… Миша хорошо зарабатывал, у нас все было — почему я должна была задавать вопросы?
— Потому что…
— Жена не должна вмешиваться в дела мужа!
— Нормальная философия, — пробормотал я.
— Здоровая, — отрезала Соня.
— Но вы все-таки узнали, верно?
— Да, потом. Миша мне сам все рассказал примерно через… кажется, месяцев через пять или четыре, когда я как-то спросила, отчего между ним и Аликом пробежала черная кошка. То есть я видела, что пробежала, они перестали общаться после закрытия фирмы, но спрашивать мне не хотелось, Миша очень нервно реагировал, и я, честно говоря, была уверена, что фирма развалилась из-за каких-то Аликиных капризов, что-то он такое устроил, о чем Миша не хотел мне рассказывать…
— Но рассказал,
— Прошло столько времени…
— Как вы отреагировали на Мишино признание?
— В чем? В том, что он заработал много денег на взломе сайтов? Послушайте, Матвей, вы-тo, конечно, знаете, что Израиль находится чуть ли не на первом месте в мире по компьютерному пиратству! Люди зарабатывают миллионы, взламывая программы или копируя лицензионные диски. И что? Вы станете читать мне мораль о том, что это делать незаконно и плохо? А сами вы никогда не покупали пиратских копий фильмов или музыки, не говорю о программах?
— Это разные…
— Это не разные! — воскликнула Соня. Похоже, мнение ее сложилось еще три года назад — наверняка под влиянием мужа, но меня, по правде говоря, ее взгляды на мораль не интересовали совершенно, и я не стал ее слушать, я просто сказал:
— Соня, я хочу спросить совершенно о другом. Алик пришел к Мише и крупно с ним поговорил. Наверняка речь шла о том, что, если Миша не прекратит…
— Прекратит? — взмахнула руками Соня. — Да вы действительно не знаете? Алик вам не рассказывал? Ну да, конечно, зачем ему выставлять себя в идиотском… Мне Миша тоже не сразу рассказал, выдавливал по фразе каждый день… Алик требовал, чтобы Миша не только прекратил взламывать сайты, но и вернул клиентам все деньги, которые заработал честным… — тут Соня все-таки запнулась, но на малую долю секунды, и продолжила: —…трудом, вы себе это представляете?
— Представляю, — пробормотал я.
Если Алик действительно потребовал от Миши, чтобы тот вернул деньги — больше миллиона шекелей! — то мотив преступления становился значительно более отчетливым, очевидным даже, потому что взять такую сумму Миша уж точно нигде не мог, разве что ограбить банк или… или убрать с дороги Алика. Любым способом.
— Конечно, Миша сказал, что деньги клиентам вернуть не может, но готов, чтобы не поднимать шума, компанию ликвидировать…
Какое благородство. Чтобы не поднимать шума. Чтобы кто не поднимал шума?
— Соня… — сказал я.
— И больше с тех пор они не общались, — закончила Соня начатую фразу.
— Совсем? Они же занимались вместе юридическими процедурами — закрытие дела, раздел капитала…
— Это было сделано быстро. Я даже не помню… За неделю, по-моему. А потом Миша улетел в Москву, вы же знаете, Матвей, в России было такое благодатное время для компьютерного бизнеса, особенно с Мишиными способностями и знаниями…
О да, в этом я и не сомневался. Подальше — на всякий случай — от израильской полиции.
— Миша сразу и уехал? — спросил я. — Это не так просто, надо в Москве подготовить почву, прощупать рынок, узнать, какие именно компьютерные услуги требуются больше всего…
— Конечно, — успокоившись, кивнула Соня. — У Миши в России немало друзей, они провели предварительную разведку.
— Миша уехал через…
— Что? Через две или три недели после того, как случилась эта неприятная история.
Быстро, однако. В свое время — три года назад — я не следил за перипетиями того дела, у меня были свои проблемы, я знал, конечно, что Миша в Москве, а потом слышал, что он открыл там компьютерную фирму, занимался русским интернетом, это почему-то вообще было модно среди «наших» — поднимать интернет именно в России: рынок, мол, огромный, есть где, в отличие от Израиля, развернуться. Миша развернулся, да. Быстро, однако, он оправился от потери преуспевавшей фирмы. Три недели — надо же…
— Перед отъездом — вспомните, пожалуйста, Соня, это очень важно — Миша приезжал к Алику?
Не нужно мне было говорить о том, что это важно. Упомянул бы вскользь, и Соня, возможно, сразу бы и вспомнила. А теперь… Она смотрела на меня настороженно, она ощутила в вопросе подвох, хотя и не подозревала, какой именно.
— Не знаю, — сказала она, отвернувшись. — Не помню.
— Был, — сказал я. — Поймите, Соня, для Алика сейчас это совершенно все равно. Для Миши — тем более, прошло три года.
— Тогда почему вы спрашиваете?
— Для себя, — сказал я, практически не погрешив против истины, и потому, должно быть, голос мой звучал вполне убедительно. — Просто я хочу знать, какой была последняя точка в их отношениях.
Именно так. Последняя точка. Мне известно, что это означает, а Соня пусть понимает как хочет.
— Да, Миша ездил к Алику перед отлетом, — сказала она. — О чем они говорили — не знаю. Вернулся Миша в расстроенных чувствах в первом часу ночи. А может, даже во втором, не скажу точно… Самолет у него был в десять, он должен был хоть немного поспать, я сказала, что не нужно было ему так долго сидеть у Алика, а он…
— Да? — напомнил я о себе, потому что Соня замолчала, не закончив фразы, и долго смотрела в стену перед собой.
