– Разумное создание. Niceums pussums. А теперь тащи сего господинчика наружу! Залезай к нему на спину, – повернулась она к Виллу.
Вилл подчинился, хотя не был уверен ни в разумности, ни в безопасности такого поступка.
– А как я свяжусь теперь с Алкионой?
– Я передам ей вот это. – Двойняшка наклонилась и вырвала из его макушки волос. – Теперь она, если захочет, сама тебя найдет.
– Но…
– Быстро!
Мантикор вскочил на ноги, через мгновение они были в коридоре, а еще через мгновение уже длинными стелющимися прыжками слетали по лестнице. Чудище взглянуло через плечо на Вилла и расплылось в широкой улыбке.
– Зуб даю, ты думал, что из-за этой клоунской маски я тебя не узнаю, – сказал он и улыбнулся еще шире. – Но я же помню твой запах. Тебе бы лучше отказаться от жареного – для здоровья вредно. – Расшвыривая лапами ковры, он обогнул угол. – Кстати сказать, спасибо за взятку. Она уже вся истрачена, и Флориан заставил меня обещать, что больше я от тебя брать не буду, но, пока деньги не кончились, было просто здорово.
– Берегись геенны огненной! – крикнул Вилл.
Они пролетели через кухню – повара изумленно вскидывали головы, а поварята вскакивали на столы, – перепрыгнули через жарящегося быка. Смазанным пятном мелькнул вестибюль, и они оказались на улице.
– Надеюсь, у тебя не было из-за меня слишком больших неприятностей, – сказал Вилл, отчаянно цепляясь за мантикорову гриву, а они уже взлетели на крышу едущего автобуса и тут же спрыгнули на тротуар на другой стороне улицы.
Полетела вверх тормашками тележка торговца хот-догами, брызнула по сторонам стайка крылатых школьниц, и они вылетели на Пятую авеню.
– Не-а. Он знал, нанимая меня, что́ получает.
Кошмарная поездка завершилась на Большом центральном вокзале. Толпы пассажиров осаждали скоростные подъемники верхнего и нижнего направлений, из чрева грузового лифта выезжали боевые колонны «мерседесов» и «БМВ». Вилл еще раньше решил, что лучше всего слезть здесь – в этом случае, когда мантикор отчитается перед Флорианом, он не даст тому ни малейшего намека, куда направился беглец.
– Ты уж прости меня за это беспокойство, – сказал Вилл, обретя наконец твердую почву под ногами. – А еще – извини за унижение, вынесенное тобою из-за меня. Я совсем не хотел, чтобы Алкионова двойняшка так с тобой обращалась, это же просто нехорошо.
– Да, – осклабился мантикор, – я бы тоже с радостью стал социалистом, но в этих местах деньги работают все-таки лучше.
И в один прыжок исчез из виду.
– По бабам бегаешь? – спросила у Вилла лисица, когда тот подсел в ее кабинку.
Она оккупировала дальний угол закусочной и с помощью небольших взяток администрации, а также щедрых чаевых обслуживающему персоналу превратила его в нечто вроде штаба. В отличие от Ната, она совсем не нуждалась, чтобы в мозговом центре ее операций подавали алкогольные напитки.
– Я был с Алкионой, – признался Вилл; лисица щелкнула пальцами, привлекая внимание официантки, и указала на Вилла, ундина понимающе кивнула и повернулась к кофейной машине. – Только я не совсем уверен в ее ко мне чувствах.
– Ах, молодость, молодость! – Лисица приняла от ундины чашку кофе и поставила ее перед Виллом. – Поверь мне, ты ей понравился. Меня наводит на такое заключение твоя неуверенная походка, характерная для мужиков, которые стерли себе член до крови.
– Лиззи, – возмутился Вилл, – у тебя потрясающая способность превращать любовь и романтику в…
– Давай не будем выносить опрометчивых суждений об интрижке, пока мы не знаем, что из нее получится в конечном итоге. Все разговоры о романтике можно вести только в прошедшем времени. Давай-ка лучше посмотрим, на что эта стервочка похожа.
Лисица вытряхнула солонку на столик, дунула и пробормотала заклинание. Крупицы соли подергались, подергались и обрисовали вполне узнаваемый портрет Алкионы. Легкий пасс над соляным портретом, и он окрасился в естественные цвета.
– Да, – фыркнула лисица, – яблочко от яблони. Да еще и рыжая. Наверное, это должно мне льстить.
Но, видимо, отнюдь не льстило. И все равно, взглянув на портрет Алкионы, Вилл не сдержал улыбки.
– Она уже почти что сказала, что любит меня, – похвастался он.
– Ну и чему тут радоваться? Ты хоть понимаешь, что, когда это дельце подойдет к своему славному концу, мы будем вынуждены смыться из Вавилона? Смыться налегке, со скоростью поросячьего визга, и если рискнем когда-нибудь вернуться, то разве что через много лет.
– Да знаю я, знаю. – Вилл словно упал с небес на землю.
Лисица вгляделась в его лицо, а потом взяла со столика сигареты и закурила.
– Ладно, хватит об этом. Слушай меня внимательно. Тебе не стоит слишком часто выставлять свое личико на публику, и вообще веди себя поосторожнее. Органы уже знают, как ты выглядишь. Они там раздобыли твой снимок.
– Да где же они его раздобыли?
– Где-где… На сковороде. Это я его им послала.
Ястреб стрелою промчался над улицей и спикировал прямо на Вилла. Вилл отпрянул, закрывая лицо руками, а ястреб в самый последний момент сложил крылья и отвернул в сторону, чуть задев Вилла за щеку. Из его когтей что-то выпало. Сотовый телефон.
Телефон настойчиво звенел.
– У нас тут с друзьями клубный междусобойчик, – сказала Алкиона. – Стой, где стоишь, и я тебя подхвачу.
Вилл отступил в дверной проем пустующего банковского здания, построенного в модном когда-то стиле ар-деко, и стал ждать. Вскоре рядом с ним остановился лимузин, длинный, как неудалая жизнь, и бледный, как привидение. Шустро выскочивший лакей распахнул заднюю дверцу.
– Залезай, – сказала Алкиона.
Вилл залез, и машина тронулась с места. Они с Алкионой надолго застыли в поцелуе.
– Нам бы с тобой не стоило показываться вместе на публике, – сказал он в тайной надежде, что она предложит перенести свидание в какое-нибудь укромное место. – Теперь они знают мое лицо.
– Тсс. У меня есть волшебный эликсир незаметности. – Алкиона провела его в лимузин поглубже – мимо зарослей тропических цветов и небольшого водопада – и откинула туалетный столик. Надев одноразовые пластиковые перчатки, она открыла какую-то баночку. – Снимай рубашку, и я намажу тебя этой заразой.
Четверть часа спустя на Вилла смотрел из зеркала незнакомый чернявый фей. Алкиона втерла краску ему в волосы, и они стали пронзительно-синими.
– Ну вот, теперь любой, кто на тебя посмотрит, увидит платного кавалера и второй раз смотреть не будет.
– А куда мы едем?
– В свет. – Алкиона сделала легкое движение рукой, звякнул серебряный колокольчик, и появился хайнт-камердинер со стопкой одежды. – Сними свое тряпье и оденься в это.
Не обращая внимания на хайнта, который стоял чуть в стороне, готовый к выполнению дальнейших приказаний, Вилл снял свои джинсы и натянул плотно сидевшие панталоны. Он давно уже понял, что главная черта высоких эльфов – это полное безразличие к тому, что могут увидеть или услышать существа низшего достоинства, а таковыми они считали практически всех. Носки подошли великолепно, туфли тоже. Алкиона не позаботилась снабдить его нижним бельем, так что пришлось уж обойтись. Зато она лично подала ему белую шелковую рубашку, а когда он ее надел, расстегнула три верхние пуговицы и отступила на шаг, любуясь результатом.
– Чистым ты мне очень нравишься.
– Ты бы утром на меня посмотрела.
– Унеси это и сожги, – сказала Алкиона, передавая хайнту старую Виллову одежду, и тот исчез так же беззвучно, как и появился.
– Я не могу не заметить у тебя того, что твой брат назвал величайшим сокровищем рода Л’Инконну. – Вилл тронул гладкое простое кольцо с лунным камнем и улыбнулся. – Спроси, люблю ли я тебя.
– Нет, – отдернула руку Алкиона.
– Тогда скажи мне, что ты меня любишь.
– Для тебя, Вилл, я сделаю все, что угодно. – (От взгляда ее поразительных глаз у Вилла кружилась голова.) – Для тебя я готова сделать такое, от чего покраснела бы и людоедиха.
Если сердце Вилла не взмыло в небо, то лишь потому, что не имело крылышек.
– И все-таки, ты меня любишь?
– Я… – отвела глаза Алкиона, – я не решаюсь.
– Но ведь это же очень просто – три коротеньких слова. И ни одного свидетеля, который мог бы потом тебе их припомнить.
– Свяжи меня, если хочешь, и отхлещи кнутом как сидорову козу. Отдери меня в три дыры, помочись на меня, одень молочницей, делай со мной все, что угодно. Проси меня о чем угодно – кроме этого.
– Почему?
– Потому что я долбаная аристократка, вот почему! – (Лимузин мягко остановился.) – Мы обязаны там появиться. Это сбор фондов на переизбрание фаты Блоудьюведд, но я уверена, тебе там понравится.
На галерее мрачно дрались два карлика, рыжий и черный. Их тела взмокли от пота, их ножи опасно блестели в свете софитов. Их ноги взбивали опилки, обильно насыпанные на пол, чтобы впитывать кровь. Они были совершенно голые.
