Девушка словно уплывала – то приоткрывала глаза, то вновь закрывала. И ни вздоха, ни стона. И ни одной попытки пошевелиться.
– Вейнер, осмотри ее, – пихнул Радиш.
Тот дрогнул, еще мало что соображал, но уже не походил на сомнамбулу.
Твердо отодвинул брата и присел на край постели, рядом с Эрой, взял за запястье, проверяя пульс. Он еле слышался и, рука была настолько безжизненной, что можно было, смело принять чуть заметное биение за эхо пульсации Вейнера. Вот только склонившись к лицу, он ясно видел попытку Эры сообразить, где она и кто, и жуткую слабость от которой веки тяжелели, и девушка, словно вновь и вновь умирала.
Еще помогая раздеть ее, он заметил, что грудина синяя от гематомы, но не вмята, ребра не деформированы внутрь. Но как такое может быть, он не мог понять. Осторожно начал прощупывать грудную клетку и Эра дрогнула, закрыла глаза, дыхание чуть участилось и стало видно, как чуть приподнимается грудная клетка.
Девушке было больно, значит повреждения все -таки ему не приснились. Но он же был в своем уме и памяти, он видел страшное увечье, травму от которой погибают ни имея и одного шанса из ста на выживание! И явно сломанная тогда рука – ткани сине-красные, но нет крепитации костей, оттеков – нет признаков перелома. Сильнейшие ушибы – да, но как такое может быть, если она упала с высоты метров двенадцать, а то и выше? Удивляло, что только грудину сломала, а не вся превратилась в лепешку. Однако появились поводы для большего изумления.
Вейнер проверил рефлексы и огладил затылок, не зная как реагировать – они были, значит, цел и позвоночник. И беременность словно рассосалась – живот был чуть впалым, мягким, безболезненным.
У Шаха сложилось впечатление, что Эра пролежала четыре дня не в зале скорби, а в камере регенерации, где-нибудь в "Генезисе" под присмотром лучших специалистов.
– Этого не может быть, – качнул головой. – Сильнейшие ушибы, не удивлюсь, если отбиты легкие, но… цела.
Эрлан вздохнул с облегчением и даже зажмурился на секунду.
– Может быть, – отодвинул брата и сел рядом с женой. – Я чувствовал, что она жива, что спит, чтобы восстановиться. Я не ошибся. А ребенок… ребенок… мне безумно жаль, голубка. Он отдал себя, чтобы выжила ты. Не печалься, у нас еще будут дети. Сейчас главное, чтобы ты выздоровела, – гладил ее по щеке, держа за руку. Эра сонно смотрела на него, не отрываясь.
Она пыталась понять кто он, где она и что происходит. Эра помнила его, там у скалы, он смотрел на нее и что -то говорил, а лицо искажалось от невыносимой боли. Она помнила свою немоту, ощущение вне тала, но при этом, как связку с ним. Видела себя со стороны и видела глазами, только не могла шевельнуться – тело не слушалось – отвергло ее. Ни чувств, ни звуков, ни запахов – немые кадры и туман, туман, сквозь который сначала еле слышно, потом все четче стал слышен голос. Он звал и звал ее, бесконечно, надсадно, не давая покоя. И она бежала стоя на месте, смотрела не видя, кричала, не слыша и не открывая рта. А потом появилось тепло, как будто держали за руку и девушка послушно пошла за ним прочь от холода и черноты, непонятного и необъяснимого.
Сейчас ее давила духота и ощущения были невыносимыми – боль при каждом вздохе и выдохе, и пелена перед глазами, невозможно сосредоточится, понять. И слабость, тело чужое, натянутое как скафандр. Во рту сухо и хочется пить, но нет сил попросить. И облегчение, когда понимают, словно слышат без слов. Влага коснулась губ, проникла в горло. И ослепила болью от единственного глотка…
В комнату сутулясь, вошел Маэр и молодой мужчина с увесистой шкатулкой в руках.
Эрлан уставился на старика через плечо тяжело и неприязненно:
– Она жива. Вопреки твоему желанию.
Хранитель сделал вид, что не слышит – смотрел на девушку.
– Она потеряла ребенка – он отдал ей свою жизнь. Но он вернется, у нас еще будут дети.
Старик молчал, хмуро разглядывая ожившую. Постоял и бросив:
– Совел хороший жрец, он поможет, – вышел.
В коридоре к нему присоединился Нерс:
– Это ненормально.
– Она ела жизняняку. Ребенок отдал матери свою жизнь. Он выбрал и не нам обсуждать, – бросил, уже входя в свой зал.
– Все равно это ненормально.
– С ними вообще все ненормально, – тихо заметил сидящий на подоконнике Эхинох.
Маэр тяжело опустился в свое кресло и хмуро уставился перед собой.
– Лайлох хранят предки. Она явно важнее, чем мы могли предположить. А ребенок вернется – Лой прав. Он вцепился в нее и предпочел уйти сейчас, чем не прийти к ней вовсе. Возможно все дело в нем, в этом не родившемся мальчике. Возможно, из-за него ей настолько покровительствую предки, что не приняли в свой мир.
– Любой ребенок важен, это бесспорно. Но до такой степени…
– Перестань, Нерс, я говорю очевидное, – проворчал старик и прикрыл ладонью глаза, отклонившись к спинке кресла. – Мы должны сделать все, чтобы сохранить Лайлох и ее союз с Лой. Или не с Эрланом Лой?… – и покачал головой. – Я столько прожил, но так и не могу всегда точно понимать знаки предков. Лой виновен. В других обстоятельствах я бы лишил его дара на год. Но его разум был помутнен и он не ведал, что творил. Значит, неподсуден. Значит, предки хранят и его. Для нее? Они хотят, чтобы именно он был отцом ребенка? Не понима-а-аю, – припал подбородком к сложенным на трости ладоням. – Тшахерт и Лой – братья и соперники и оба, как сказал Ристан, неоднозначны. Расчистили дорогу для Вейнера или хранят Эйорику для Эрлана?
– Он все равно должен ответить за смерть светлых, – поджал губы Ристан.
– Не по закону, – бросил Эхинох. – Нас не поймут. И сейчас его нельзя забирать, он должен быть рядом с женой. А после вовсе – потеряет смысл. Да, он забрал две жизни, но вернул одну, что может, спасет много жизней и умножит род еще. Так что, – развел руками. – Хранитель прав – Лой неподсуден.
Нерс потер подбородок:
– Да, чудо воскрешения – заслуга предков, и все же, Лой так настойчиво защищал Лайлох, не давая нам отправить ее в святилище, что любой из светлых скажет, что поступал как требовал долг, спасал и спас, и прав, и не подсуден. А мы, лишь заведи разговор на эту тему, будем выглядеть не лучшим образом.
– Да, – согласился Эхинох.
– Он мог воздействовать другим способом и не причинять вреда, не лишать жизни, – напомнил Ристан.
Маэр поморщился:
– И это очевидно. Только где взять ум в безумии? Иски от родных убитых так и не поступили, а сейчас и вовсе ясно – их не будет. Поэтому не будет и суда. Тема закрыта. Нерс – глаз с них не спускай, сделай все, чтоб Эйорика выздоровела. Лой не перечь. Но нужно, чтобы он отдохнул, пришел в себя.
– Попрошу Морока, чтоб сон нагнал. Уже просил, но тот уперся. Многие верили Лой, не желая принимать действительность. Как оказалось, правы. Но в данных обстоятельствах, думаю, светлый пойдет навстречу.
