— Как ты себя чувствуешь? Как твоя нога?
— Поправляется. Что случилось?
— Я убил его. Робота. Он мертв.
На мгновение воцарилось молчание. Снаружи, в холле, служащие носились взад и вперед. Новость быстро распространялась.
Растерянные солдаты оставляли свои посты и слонялись без дела, собираясь в плотные группки под стенами здания.
— Все кончено, — сказал Фаулер.
Толби кивнул.
— Знаю.
— Они устали сидеть на корточках в своих стрелковых ячейках, — пояснил Фаулер. — Они будут растекаться по домам. Как только узнают новость, начнут дезертировать и бросать свое снаряжение.
— Хорошо, — проворчал Толби. — Чем скорее, тем лучше.
Он прикоснулся к винтовке Фаулера.
— Вы, я надеюсь, также.
Сильвия стояла, глубоко задумавшись.
— Ты полагаешь…
— О чем ты?
— Не сделали ли мы ошибку?
Толби устало вздохнул.
— Зачем об этом думать?
— Он делал то, что считал правильным. Они построили свои дома и фабрики. Это целый мир. Они избавились от многих богов. Я наблюдала за всем этим в окно. Это заставило меня думать. Они сделали так много. Так много.
— Они сделали много оружия, — заметил Толби.
— У нас тоже есть оружие. Мы убиваем и разрушаем. У нас есть все их недостатки и совсем отсутствуют их преимущества.
— У нас нет войны, — тихо ответил Толби. — Среди этих холмов находятся десять тысяч человек. Все они были готовы драться, защищая свой маленький мирок. Они бы сбрасывали бомбы и смертоносные вирусы, если бы получили приказ. Но теперь они не станут сражаться. Скоро все они откажутся от борьбы.
— Вся эта система быстро распадется, — согласился Фаулер. — Он уже и так почти потерял управление. Больше не в его силах было поворачивать часы вспять.
— Как бы то ни было, — пробормотала Сильвия, — свою работу мы выполнили. — Она улыбнулась. — Борс делал свою работу, а мы свою. Но время было на нашей стороне.
— Верно, — согласился Толби. — Мы сделали свою работу и никогда не пожалеем об этом.
Фаулер ничего не добавил. Он стоял, засунув руки в карманы, молчаливо глядя в окно. Его пальцы что-то нащупали. Это были три неповрежденные синапсические катушки. Исправные элементы памяти мертвого робота, взятые им из разбросанных остатков.
Может быть, когда-нибудь, — подумал он. — Когда изменятся времена.
Коротышка медленно проталкивался через толпу людей, заполнивших фойе железнодорожной станции, к окошку кассы. Он устал, и это было видно по тому, как поникли его плечи, и даже по тому, как обвисло его коричневое пальто. Он нетерпеливо ожидал своей очереди.
— Следующий, — выдохнул Эд Джекобсон, продававший билеты.
Коротышка сунул пятидолларовую купюру в окошко.
— Дайте мне проездной билет, старый закончился, — он уставился на часы, висевшие за спиной Джекобсона. — О, господи, неужели уже так поздно?
Джекобсон взял пять долларов.
— О'кэй. Проездной. До какой станции?
— Мэкон Хейтс, — ответил коротышка.
— Мэкон Хейтс, — Джекобсон посмотрел на схему. — Мэкон Хейтс? Такой станции нет.
Лицо коротышки замерло. Он подозрительно взглянул на Эда.
— Это что, такая шутка?
— Мистер, такого места как Мэкон Хейтс не существует. Я не могу продать вам билет, если нет такой станции.
— Что вы хотите сказать? Я там живу!
— Мне все равно. Я продаю билеты уже шесть лет. Такого места нет.
Глаза коротышки выкатились от изумления.
— Но у меня там дом. Я езжу туда каждый вечер. Я…
— Вот, — Джекобсон протянул ему свою схему. — Поищите.
Коротышка схватил схему и стал лихорадочно водить дрожащими пальцами по списку городов.
— Нашли? — спросил Джекобсон, высунув голову в окошко. — Его здесь нет, не так ли?
Коротышка покачал головой. Он был явно потрясен.
— Ничего не понимаю. Чепуха какая-то. Должно быть, что-то не так. Наверняка, должно быть какое-то…
И вдруг он исчез. Схема упала на бетонный пол. Коротышка пропал — Не успел Эд и глазом моргнуть, как коротышка пропал.
— Святой Дух, — выдохнул он. Рот его бесшумно открывался и закрывался. И только схема осталась лежать на бетонном полу.
Коротышка перестал существовать.
— И что потом? — спросил Боб Пэйн.
— Я вышел в фойе и подобрал схему.
— Он в самом деле исчез?
— Ну да, исчез, — Джекобсон вытер пот со лба. — Жаль, что вас поблизости не было. Исчез, словно выключили свет. Абсолютно. Без звука. Без движения.
Пэйн откинулся в кресле и закурил.
— Вы видели его раньше?
— Нет.
— А в какое время дня это произошло?
— Примерно в это же. Около пяти, — Джекобсон направился к окошку кассы. — Сюда идет куча народа.
— Мэкон Хейтс, — Пэйн листал страницы справочника городов округа. — Никакого упоминания ни в одной из книг. Если он вновь появится, я хотел бы поговорить с ним. Пригласите его ко мне.
— Конечно. Я больше не хочу иметь с ним никаких дел. Все это противоестественно, — Джекобсон повернулся к окошку. — Я слушаю вас, леди. Два билета до Льюисбурга и обратно.
Пэйн погасил сигарету и закурил новую.
— Меня не покидает чувство, что я слышал это название раньше, — он встал и медленно подошел к висящей на стене карте. — Но его здесь нет.
— Его здесь нет, потому что нет такого места, — сказал Джекобсон. — Вы думаете, стоя здесь ежедневно и продавая один билет за другим, я не запомнил бы его?
Он снова повернулся к окошку.
— Слушаю вас, сэр.
— Я хотел бы купит проездной до Мэкон Хейтс, — произнес коротышка, нервно поглядывая на часы на стене. — И поскорее.
Джекобсон закрыл глаза. И крепко зажмурился. Когда он снова открыл их, коротышка был на месте.
Маленькое морщинистое лицо. Редеющие волосы. Поношенное, мешковатое пальто.
Джекобсон повернулся и направился к Пэйну. Лицо его побледнело.
— Он снова здесь, — сглотнул он. — Он вернулся.
— Приведите его сюда, — попросил Пэйн. Глаза его заблестели.
Джекобсон кивнул и вернулся к окошку.
— Мистер, не могли бы вы пройти вовнутрь? — он показал на дверь. — Вице-президент фирмы хотел бы с вами немного побеседовать.
Лицо коротышки потемнело.
— Что случилось? — спросил он. — Поезд вот-вот отойдет.
Ворча что-то себе под нос, он толкнул дверь и вошел.
— Никогда прежде такого не было. Становится трудно приобрести проездной билет. Если я опоздаю на поезд, я потребую от вашей компании…
