— Ну, ты нажил себе неприятностей, — хмуро пророчил Вьюрок на другое утро. — Мало было змеи? Теперь-то никто тебя не защищает. Смотри, подстерегут вечером, затащат в дом на окраине или вообще в какую деревню, и все.
— Пусть.
— Да ты в уме ли?
— Да. Если заберут силой, моей вины в том не будет.
— С чего это ты за прошлое вину начал чувствовать?
— Не за прошлое. Не хочу — в настоящем.
Вьюрок и еще двое по очереди ходили за ним повсюду следующие два дня. Вроде как обошлось, или отложили расправу. Айхо же, не замечая следящих за ним друзей, бесстрашно порхал по улицам, хоть ночью один, хоть в самых опасных районах, словно нарочно искал чего на свою голову.
А потом был спектакль — «Серебряный свет и осока».
Фигуры в белом, зеленом и черном — смерть, жизнь и тайна — цепочкой двигались по сцене, бесшумно, и серебряные светильники в их руках горели робким огнем. Айхо был один среди них — без маски, без капюшона. Алая повязка на лбу, колокольчики на запястьях. Беззащитный — один.
Перед взором его все смешалось — и юноша не понимал уже, где игра, а где явь…
Он шел по небу… среди неба… порой забывая, кто он — и вдруг услышал детский голосок.
— Айхо!
Оглянулся на голос — неподалеку стояла девочка в белых одеждах, похожая на цветок озерной лилии…
— Не правду ли ты ищешь?
— Нет. Я ничего не ищу.
— Тогда иди дальше…
— Кто ты?
— Я… правда… Но ты ищешь не меня… — она исчезла.
Шел дальше, а по щекам текли слезы, смывая звездную пыль — серебряный грим.
— Айхо! — послышался звонкий голос. — Айхо!
Он оглянулся — скорее на голос, чем на имя. Не понимая, кого зовут. Девушка, юная и прекрасная…
— Не надежду ли ты ищешь?
— Что такое надежда? Ее нет у меня. И не надо…
Она исчезла… Он сел прямо там, среди темноты, обхватив руками колени
И снова голос. Мужской.
— Айхо, Айхо! — его звал могучий воин, в сияющих бронзой доспехах и с оружием.
Айхо посмотрел искоса, головы не поднял.
— Не мести ли врагам ты ищешь?
— У меня нет врагов.
Воин исчез. Юноша не двигался с места. И снова голос, тоже мужской, но старческий.
— Айхо, Айхо! — на сей раз это был белобородый старец, с добрыми и мудрыми глазами. — Не милосердия ли ищешь, малыш?
— К кому?
— К себе и к миру.
— У кого?
— У себя и мира.
— Я никогда не желал миру зла. Во мне не надо искать милосердия, оно было всегда. А миру нет дела до себя самого.
— Значит, не меня ты искал. Что ж, у тебя один путь — к старухе с большим котлом. Она знает все. Знает и то, что ты ищешь. Она позовет тебя по имени. Но помни — она та, чьего имени страшатся люди всех миров. Она потребует платы за познание. И если слишком высокой покажется тебе цена — в свой черед позови по имени ту, кого не встретил на небесном пути.
И старец исчез.
Он лег прямо там, раскинув руки и глядя вверх.
Молчание, долгое как вечность.
И вдруг…
— Айхо! — голос старческий, дребезжащий. — Айхо!
— А? — юноша обернулся, испытывая лишь безразличие. — Кто меня зовет??
Увидел старуху. Она шла с трудом, опираясь на клюку, волоча за собой пустой котел.
— Помоги мне, Айхо.
— Конечно, бабушка! Куда нести?
— Да здесь и поставь сынок…ох, умаялась…набери-ка звезд, да разведем огонь…
— Звезд? — удивленно рассмеялся.
— Звезд, звезд… звезды — лучшее топливо. Вот тебе корзиночка да лопаточка.
Они были сделаны из чего то белого…кость. Айхо отправился снимать звезды с неба. Перепачкал все руки серебряной пылью, но набрал полную корзинку.
Вернулся к старухе.
— Вот, бабушка.
— Высыпай их на землю, сынок.
Старуха сложила их горкой.
— Теперь как бы нам воды добыть… Возьми ведрышко, Айхо, зачерпни немного неба…
И ведро было из белой кости. Зачерпнул — и небо стало жидким. Старуха вылила его в котел.
— А теперь огня бы… Дай-ка руку, сынок. Как завороженный, он протянул рук.
Она достала иглу из белой кости… уколола его ладонь, кровь брызнула на сложенные звезды… и заплясал огонь…
— Почему? — растерянно спросил Айхо, глядя на пламя.
— Нет лучше огня, чем огонь из крови, сынок… Ну, готово, — старуха прищурилась. — Знаешь ли, кто я, малыш?
Юноша качнул головой.
— Меня люди Смертью зовут..
Айхо взглянул на нее — а ведь не страшно. Кивнул.
— Я хочу взять твою жизнь, Айхо. Твою молодую жизнь. Для того и огонь разожгла.
— Такова твоя плата за помощь?
— Такова моя суть. Я — Смерть. Смерть возвращает память… память и боль. Но отбирает жизнь. Ты и так помнишь все. Значит, мне нечего тебе дать.
— Я бы хотел только одно, — сказал он с тоской. — Я не встретил этого…
И прозвенели в воздухе слова Милосердия.
"Иди прямо — придешь к старухе с большим котлом. Она знает все. Она знает и то, что ты ищешь. Она позовет тебя по имени. Но помни — она та, кого страшатся люди всех миров. И если захочешь спастись от нее — позови по имени ту, кого не встретил ты на Небесном пути".
И он позвал… звенящим от напряжения голосом — ту, что так и не встретил…
— Если ты есть — найди же меня!
* * *
Он исчез, дымом растворился в вечернем воздухе. Несмотря на то, что его игра потрясла зрителей и многие жаждали хоть слово ему сказать. Знал — друзья и другие актеры будут обижены, и все же простят. Прощали всегда. Айхо покинул Квартал и пошел вдоль реки — оранжевые фонарики горели над лодками. А вода была тихой, черной. Глубокой. Лодочники что-то со смехом говорили ему. Айхо присел у кромки воды, смочил пальцы, взял ракушку с острыми створками. Долго вертел — бездумно, пока не порезался.
