— Проклятье! — прорычал Шлейсер. — Это ему даром не пройдет. Но вы!.. Вы хоть что-то делаете?
— Пытаемся. Но не можем отключить блокираторы переходов. К тому же он свернул причалы.
— О, боже! — У Шлейсера помутилось в голове. Теперь выходило так, что ни он, ни Сета с Астьером не смогут без команды изнутри попасть на корабль.
— Снарт, — стараясь сдерживать себя, попытался он обратиться к универсалу. — Не валяй дурака. Нам столько еще предстоит сделать. Верни все, как было. Мы соберемся. Отметим. Обсудим…
Он говорил еще что-то, обещал, уговаривал и даже пытался перевести свой монолог в шутку, предложив провести конкурс «полимериальной» красоты, в котором тот, кто окажется страшнее, получит звание главного метатропного чудища вселенной.
Тщетно. Слова оставались без ответа. Шлейсер не понимал причины сверхстранного поведения универсала, но уже окончательно утвердился в мысли: на борту аллоскафа творится какое-то, недоступное даже его безмерно развитой фантазии несообразие.
Тем временем разгул космической стихии продолжал набирать силу. Странное дело. До этого физики как только не изощрялись в поисках путей реализации предсказанных теорией эффектов. А тут, в самодостаточном состоянии нуменальной системы, чего только не было. Неведомо откуда возникали и рассеивались электронные облака — свидетельство резонанса разнонаправленных хроноаномалий и энерговыделения потоков времени различной плотности. В поле их влияния появлялись контуры каких-то субматериальных обособлений, которые тут же смазывались, расплывались, после чего деструктурировались, оставляя после себя лишь вспышку супержесткого гамма-излучения. В космотектоническом раскладе появились признаки инфляции времени по отношению к пространству. Сомнений не оставалось: нуменал — это темпоральный флуктуатор, что позволяет ему одновременно находиться в нескольких альконтах. В условиях атригональной развертки происходит смещение хода времени, сопровождаемое выпадением из континуума части нуменальной материи с последующим ее возвратом.
Апофеоз необычайности, крайняя мера возможности соизмерения несоизмеримого — так впоследствии Шлейсер охарактеризует разверзшееся нутро нуменального естества. Но тогда он еще только подбирался к границе не имеющей аналога трансцендентности.
Настал момент отделения последнего звена тандема. Шлейсеру ничего не оставалось, кроме как подчиниться условиям им же подготовленного сценария.
Классическим маневром он перевел слайдер в режим парения. «Ясон» помигал напоследок навигационными огнями и пропал в глубине всепоглощающей тьмы. Шлейсер нацелил вслед ему объектив телескопа и вывел изображение на экран. Согласно намеченному плану аллоскаф должен был отдалиться на полторы световых минуты, зарегистрировать все, что поддается регистрации и лечь на обратный курс.
Удар первого максимона [140] пришелся вскользь. Последующие удары буквально изрешетили силовой экран. Расход емкости энергозащиты слайдера возрос до критического уровня. Он знал, от максимонов нет спасения. Они настолько тяжелы, что проваливаются сквозь дно любого сосуда и могут удерживаться только в магнитных тисках. Заряд максимонов высокой плотности пробивает любую защиту, отчего в свое время пострадал не один космический аппарат. К счастью, поток, не набрав достаточной силы, распался на взаимокомпенсирующиеся фрагменты, а потом и вовсе рассеялся.
Стараясь не фиксировать внимание на своем отражении, Шлейсер облегченно вздохнул. Но не успел он поблагодарить судьбу за проявленную благосклонность, как получил новый, еще более сокрушительный удар.
— Шлейсер! — вдруг донесся из коммуникатора торжествующий вопль Снарта. — Я нашел их!.. Нашел!..
— Что ты несешь?! — Шлейсер готов был разорвать его на куски. — Разворачивай корабль. Немедленно!
— Я знал: Они существуют! — не обращая внимания на приказ командора, продолжал выкрикивать свое универсал. — Всегда знал! И я разговаривал с Ними. Как с тобой. Только через самого себя. Это непередаваемо!..
Шлейсер, ничего не поняв из отрывочных возгласов Снарта, окончательно потерял над собой контроль. В голове билась только одна, невозможная, но вместе с тем единственно объясняющая пассажи взбунтовавшейся действительности мысль: «Он сошел с ума. Права была Грита. Апоптоз помутил его рассудок. Что же теперь будет?..»
— Передай управление, — взяв себя в руки и стараясь не выдавать эмоций, приказал он. — Я сам поведу «Ясон».
— Нет! — отказался Снарт. — Они ждут меня. И я должен довести нашу миссию до конца.
А дальше последовало такое, от чего у Шлейсера вообще глаза полезли на затылок. «Ясон», взмахнув распустившимися пантографами и стремительно набирая ускорение, ринулся в глубину квазиконтинуального чрева.
— Снарт, остановись! — все еще не теряя надежды, простонал Шлейсер. — Не делай этого!..
— Я открою вам новый мир! — донесся до него забиваемый помехами крик. — Заставлю поверить в невозможное!..
По мере роста разделяющей аллонавтов дистанции стали набирать силу структурные искажения в пространстве, отчего голос универсала звучал все тише.
Онемевшими пальцами Шлейсер до предела форсировал движитель и рванул следом.
Еще немного, и «Ясон» вошел еще в какую-то отметившуюся на радаре область неоднородности. Послышались душераздирающие крики: то ли Аины, то ли Гриты — не разобрать. Картина на экране потускнела. Оборвалась связь с Сетой.
Много чего довелось повидать Шлейсеру. Обстановка не раз складывалась для него крайне неблагоприятным образом. Но то, что открылось в следующие мгновения, вообще описанию не поддавалось.
Кажущийся до этого воплощением мощи и непревзойденного совершенства «Ясон», вдруг заметался как щепка в бурунах, а затем раздираемый какими-то немыслимыми силами стал разваливаться на части.
Какое-то время Шлейсер остановившимся взглядом наблюдал за происходящим. Чувства отключились. Сознание если и тлело, то на грани беспамятства.
Между тем слайдер тоже пересек ту самую вроде бы неосязаемую, но упругую границу. Лицо, если конечно то что отражал рефлектор можно было назвать лицом, вспыхнуло от прилива крови. В ушах разлился звон. В позвоночнике что-то хрустнуло. Икры свела судорога. Сократились сухожилия, отчего голова вдвинулась в плечи, а кисти рук скрючились как у конченного полиомиелитчика.
Отчаянно засигналил тенденсатор, извещая о критическом изменении пространственного габитуса, после чего с экрана исчезли остатки «Ясона», за которыми он все еще продолжал гнаться. Лишившись последнего узнаваемого в «черном тумане» ориентира, идентификаторы поисковой системы смешались в скопище нуменальных клонов, а миарт стал проецировать на экран хаотичную, лишенную смысла картографию.
