— И на что же мы добровольно согласились?
— Он анализирует наши с тобой ДНК и подбирает нужные для их контроля частоты резонансных излучений. Вот он закончил работу...
На плоском камне, оказавшемся миниэкраном, высветились какие-то строки. Никки поколдовала и превратила картинку с экрана в крупное голоизображение.
— Зададим пол: мальчик... Мы можем выбрать для Майкла наилучшую комбинацию из двух наших генотипов. Анализатор нашёл триста пятьдесят генов, которые не стоит ему передавать в любом случае. В остальном мы вольны выбирать. Но у меня есть просьба...
— Какая? — Джерри несколько смущённо наблюдал за манипуляциями Никки.
— Я хочу, чтобы он был внешне похож на тебя, — твёрдо заявила Никки.
— А нас не будут путать? — спросил растерявшийся Джерри.
— Ну, ты даёшь! — фыркнула Никки. — Ты будешь старше его на столько лет!
— Верно, — смутился юноша и кивнул. — Согласен... если ты просишь.
— Поверь моему женскому мнению — лучшего варианта мужской внешности нам среди наших генов не найти.
Джерри промолчал.
— Теперь зададим оптимум по интеллекту и времени жизни... — Никки говорила и быстро нажимала кнопки на браслете. Потом всмотрелась в голограмму.
— Смотри, прибор выдал два возможных варианта интеллекта и продолжительности жизни Майкла: в одном варианте потенциальный IQ будет около ста шестидесяти, а вероятное время жизни — ух ты! — сто пятьдесят лет!
— А в другом? — заинтересованно спросил Джерри.
— Во втором варианте потенциальный IQ прыгает до двухсот, зато время жизни снижается до ста тридцати лет. Невероятно высокий IQ!
— Хм, но на двадцать лет меньше жить... Как трудно выбрать, не спрашивая его самого — что бы он предпочёл...
— Да, спросить его нельзя...
— Тебе не кажется это странным — рассчитывать жизнь своего будущего ребёнка, играть роль бога для него. Не лучше ли доверить всё природе и судьбе?
— Во Вселенной нет такой глупости, как судьба. Если мы не научимся быть расчётливыми, то не выживем. Но расчётливость — это не бесчувственность. Иначе бы меня бы здесь не было.
— Думаю, нужно выбрать вариант двести-сто тридцать. Интеллект важнее.
— Согласна! — Никки нажала кнопку на резонаторе. — Решено! У Майкла будет пятьдесят семь процентов твоих генов, сорок три — моих.
Королева надела браслет на руку. Его огоньки выстроились в зелёное кольцо.
— Ну вот, прибор активирован. И когда Майкл решит... заявиться в этот мир, то соберёт лучшее, что есть в наших генотипах. Разве что нос ему можно было сделать поменьше, но боюсь, что это разрушит общую гармонию вашей фамильной физиономии... я так привыкла к твоему носу, что, надеюсь, Майки нас простит... — И Никки поцеловала Джерри в фамильное украшение.
— Майк... — нежно расплылся Джерри. — Майки...
Никки с улыбкой смотрела на него.
— А у тебя есть фото Сюзанны? — озабоченно поинтересовался юноша.
Никки поколдовала с голограммой, и перед ними появился толстощёкий младенец, который быстро превратился в весёлую девочку, а потом в очень красивую девушку с искрящимися волосами.
— У неё хрустальные волосы! — воскликнул Джерри. — Как у тебя!
— Прозрачные волосы мои генетики сумели сделать фамильным признаком династии Гринвич, — сказала Никки, — и навечно запатентовали эту комбинацию генов.
Никки склонилась над столом и заглянула в глаза Джерри.
— Джерри, когда будет построен наш замок, мы будем жить там вместе с Сюзан. Ты... будешь её любить?
— Я её уже люблю, — убеждённо сказал Джерри, глядя на вновь помолодевшую милую рожицу будущей принцессы Сюзанны на голограмме. — Она же твоя дочь.
Никки радостно вздохнула.
— Теперь я понимаю, почему ты поддержала закон геномодификаций, — задумчиво сказал юноша. — Отныне все родители, вне зависимости от богатства, смогут выбирать для своих детей наилучший генотип.
— Верно, генорезонатор будет абсолютно доступен, — кивнула Никки. — А так как патент на его принцип принадлежит моей династии, то мы будем контролировать ситуацию и выпускать резонатор только в варианте сравнения и слияния двух человеческих генотипов. Все люди будут поставлены в одинаковые условия — и никто не сможет опасно экспериментировать, составляя генотип ребёнка из произвольного набора генов человека, животных и растений. Поэтому сейчас закон о геносвободе вовсе не опасен, а очень нужен — и буквально всем людям. А откуда ты знаешь, что я его поддержала?
— Я видел каждое твоё появление по тиви. Это было главным развлечением на моём необитаемом острове.
Никки снова погрустнела.
— Прости меня, Джерри... О боги, через какой ад ты прошёл из-за этой свадьбы...
— Трудно прожить жизнь, никого не послав на костёр... — сказал Джерри, вспомнив отчаянно рыдающую Элизу.
— Неужели ты забыл мои слова: ты — мой, я тебя никому и никогда не отдам... Ну, почему, почему ты мне не поверил? Разве я когда-нибудь тебя обманывала?
— Нет... — виновато согласился он. — Прости, я решил, что не должен тебе мешать...
Никки вскочила со своего места, уронив стул, и бросилась на шею к Джерри.
— Я больше никогда не буду сомневаться в твоих словах, — сказал он, неясно перебирая пряди её волос, мерцающие в свете свечей.
Она вздохнула, отодвинулась и посмотрела ему в глаза:
— Я уже сыта, и у меня кружится голова от сильной гравитации...
У юноши внезапно тоже закружилась голова. Он встал и подхватил на руки свою утомлённую королеву. Она прижалась к нему, и его лицо утонуло в её хрустальных волосах.
И Джерри, наконец, окончательно поверил: его Никки приехала.
У него появилась семья.
Заря разгоралась, и далёкая снежная вершина уже вспыхнула ярко-розовым рассветным цветом.
Нос лодки с шелестом врезался в отмель.
Они взялись за руки и вместе спрыгнули в прибойное кипение. Увязая босыми ногами в мокром крупном песке, вышли на сухое место.
Слева пляж замыкали крутые тёмные скалы, а вправо белая прибрежная полоска уходила к горизонту. Густая зелень окаймляла песок и упрямыми островками добиралась до самого прибоя. Полноводный ручей с журчанием выбегал из зарослей, прорывая русло в песке и гальке, и сливался с мерно дышащим океаном.
— Как называется эта земля? — спросила она.
— Это терра инкогнита... у неё ещё нет имени, — ответил он.
— Тогда мы придумаем его вместе.
За кромкой пляжной зелени виднелись невысокие горы и тихие долины, затянутые утренним туманом. Громко перекликались птицы, а в лёгком ветре запутывались запахи неизвестных цветов. Послышался грохот дальнего обвала.
