— Это была вода, которую мы добыли из Мари. Я хотел, чтобы вы разделили ее со мной. — Он беспечно вылил остатки воды на помост и отставил в сторону бокал, перевернув его вверх дном.
Согнувшись пополам от внезапно подступившей тошноты, Фенринг дернулся, словно хотел выхватить оружие, которого у него не было.
В зал ввели леди Марго и поставили рядом с мужем. За ее спиной встали Стилгар и Корба. Граф насторожился, судьба жены, кажется, волновала его больше, чем собственная. Одетая в традиционную черную накидку Бене Гессерит, леди Марго была величественна и благородна, несмотря на невозможность ухаживать за собой.
По знаку Пауля Алия спрыгнула с помоста и встала перед матерью Мари, смотревшей на девочку с каменным выражением лица. Алия держала в руке длинную иглу — гом-джаббар. Марго напряглась, но девочка не ударила ее. Пока.
Стараясь не выказать слабости, вызванной страшной раной, вспомнив, как однорукий эрцгерцог Арманд Эказ настаивал на своем участии в грумманской экспедиции после побоища на свадьбе герцога Лето, Пауль встал с трона и спустился с помоста на полированный каменный пол. Движения его были медленны и расчетливы, во взгляде его была смерть. Он встал напротив Фенринга.
Император извлек из ножен свой криснож и направил острие на графа. Стражники отошли в сторону, и Фенринг напрягся. Все его мышцы окаменели в ожидании. Он смотрел куда-то мимо Пауля, словно видел за его плечом смерть.
— Прошу вас не убивать его, — произнесла вдруг леди Марго.
— Мы умрем в любом случае, — сказал Фенринг, обращаясь одновременно и к жене, и к Паулю. — Толпа в любом случае разорвет нас на куски, как мастера меча Бладда. — Теперь граф, едва заметно дрожа, обратился к Паулю: — Это поможет, если я упаду на колени и стану молить вас сохранить жизнь леди Марго? Много лет назад она спасла жизнь вам и вашей матери, предупредив об измене Харконнена.
— Ваше предательство стерло долг воды, — резко произнес Стилгар.
Фенринг сделал вид, что не слышал слов наиба.
— Если мольбы помогут, то я пойду на любое унижение, лишь бы спасти жизнь моей леди.
Не отвечая, Пауль обошел Фенринга, выбирая, куда нанести смертельный удар.
— Вы же понимаете, что я виновен в большей степени, чем она, — лепетал Фенринг. — Я действовал не из верности Шаддаму, и это не был заговор Бене Гессерит, состряпанный леди Марго. Я говорю правду, утверждая, что презираю Шаддама, так как его глупости уничтожили все обязательства, привязывавшие меня к нему. Он не мог дать империи ни единого шанса стать сильной и стабильной. Вообразите только меру его провала — правление Шаддама было таким отвратительным и ненавистным, что многие предпочли ему фанатизм ваших последователей!
Пауль свирепо усмехнулся, но ничего не сказал. Он продолжал молча кружить вокруг графа, который снова заговорил:
— Здесь не было ничего личного э-э… уверяю вас. Моя ненависть к вам была основана на чистой логике. Мне надо было вырезать наиболее злокачественную часть опухоли, чтобы спасти человеческую цивилизацию. Когда Муад’Диб был бы вычеркнут из политического уравнения, то Мари, я или любая марионетка, могла бы получить шанс восстановить устойчивость и величие империи.
Пауль наконец тоже заговорил:
— Вы же понимали, что у Мари практически нет шансов, но решили принести ее в жертву, зная, что у вас может появиться возможность убийства, когда вы будете разыгрывать скорбь.
Глаза Фенринга вспыхнули гневом.
— Я ничего не разыгрывал.
— Да, это так: он не притворялся! — крикнула Марго.
Алия взмахнула перед ее лицом гом-джаббаром.
Не отрывая взгляда от графа, Пауль сказал:
— Сплошные трюки, но в момент моей наибольшей слабости вы едва не одержали победу.
— Здесь чудовище вы, а не я, — ответил Фенринг. Он храбро держался, этот убийца. Потом он повернул голову и устремил взгляд на Марго: — Прощай.
— Прощай и ты, мой дорогой, — ответила она и посмотрела на ядовитое жало в руке Алии.
Пауль понимал, что если бы они с Фенрингом сейчас поменялись местами, то тот не пощадил бы его и Алию. Фрименская половина натуры Пауля требовала крови, как требовала ее и натура Алии. Взглядом она молила Пауля разрешить ей нанести смертельный удар гом-джаббаром.
Пауль остановился, подняв нож с молочно-белым клинком. Интересно, как поступил бы его отец в такой ситуации? Герцог Лето Справедливый. Пауль вспомнил, при каких обстоятельствах отец получил это прозвище. Вспомнил и сказанные тогда отцом слова: «Я приговариваю тебя к жизни, — сказал он перед тем, как отправить в изгнание Суэйна Гойре. — Ты будешь жить с сознанием своего преступления».
Пауля охватила печаль. Как часто он принимал решения, которых никогда не принял бы отец. Пауль не рассчитывал, что Фенринга будет мучить совесть, несмотря на все его преступления. Граф — не Суэйн Гойре. Но казнить его было бы слишком легким делом. Довольно с него варварства.
Без предупреждения Пауль полоснул Фенринга по горлу, тщательно рассчитав глубину удара.
Леди Марго рванулась к мужу с диким криком:
— Нет!
Граф покачнулся, протянул закованные в кандалы руки к горлу. Но на ладонях остались лишь едва заметные мазки крови.
— По традиции извлеченный из ножен крис должен быть обагрен кровью, — спокойно произнес Пауль. Он невозмутимо вытер обоюдоострое лезвие о сюртук Фенринга и вложил клинок из зуба червя в ножны.
От пережитого потрясения граф едва удержался на ногах. Он еще раз опасливо прикоснулся к горлу и едва не вскрикнул от удивления. Порез на шее шириной был не больше волоса. На коже, как ожерелье, выступили отдельные капли крови.
— Сегодня тебе еще не время умирать, — сказал Пауль. — Каждый раз видя в зеркале этот крошечный рубец, помни, что он мог быть и глубже.
Пауль повернулся к Марго:
— Леди Фенринг, вы потеряли дочь, и это уже страшное наказание за ваше преступление, потому что я знаю: вы искренне любили Мари. Ваше несчастье состоит в том, что вы любите человека, который достоин лишь презрения.
Высоко подняв голову, Пауль взошел к изумрудно-зеленому трону, поднял руку и сделал пренебрежительный жест.
— Много тысячелетий назад над Домом Атрея, моего далекого предка, как говорили, тяготело проклятие. Теперь я получил право проклинать. Слушайте же! Я ссылаю вас обоих на Салусу Секундус, где вы будете навеки, до конца вашей жизни, заперты вместе с Шаддамом Коррино. Пусть ваше отвращение к нему становится все больше и больше с каждым проведенным в его обществе днем.
