- Может, и посмотрит... - Аш поймала его взгляд. Ладони у нее вспотели, в пальцах бегали мурашки, все тело обмякло. Пойманная врасплох, она только и могла подумать:
"И как я не понимала, что только об этом и мечтаю?"
- Может, и посмотрит, - повторила она, не смея коснуться его руки. Не знаю, что тебе сказать, Фернандо. Ты ведь не хотел на мне жениться, тебя заставили. А я хотела обладать тобой, но ты мне не нравился. А теперь - не знаю. Ты вернулся такой... - Она махнула рукой на его рясу. - И это я могу уважать, хоть и не верю, что тебе и вправду удастся хоть кого-нибудь убедить...
"Это я могу уважать", - повторила она про себя. Во всем теле разливалось легкое тепло.
- Фернандо, я с первого взгляда увидела, как ты изменился. Я не знаю. Даже если арианскнм священникам позволено жениться, мне-то по закону нельзя. Но... если ты хочешь попробовать начать заново... я согласна.
У нее кружилась голова. Нелегко вот так открыться. Она не сразу осознала, что Фернандо смотрит на нее с ужасом.
- Что? Что?
- О, зараза, - жалко пролепетала она. - Я не так поняла, да?
- О чем ты?
Она растерянно смотрела, как он переминается с ноги на ногу, шарит глазами по потолку, тяжело вздыхает...
- О господи, я все перепутал! Я не тебя имел в виду!
- Как не меня?
- Да, я сказал темноглазая, с серебряными волосами... - он с силой ударил себя кулаком по ладони. - О, черт, прости...
Аш ровно произнесла:
- Ты говорил не обо мне. Ты говорил о ней.
Он безмолвно кивнул. Аш ухватилась за стену, чтобы не упасть. Щеки горели. Горячий стыд смыл все, даже режущую боль в груди. Она готова была броситься вон из зала... куда? Головой вниз с крыши?
- О господи! - голос Фернандо дрожал от боли. - Я не подумал. Да, я о ней... о Фарис. Я хотел рассказать тебе, Аш. Мне в голову не пришло, что ты подумаешь...
- Да.
- Аш...
- Ничего не случилось, - дико проговорила она. - Ни хрена. Дерьмо! Рука сама сжалась в кулак, другая прижалась к груди. - О, дерьмо! Фернандо, что в ней такого? Она тоже для тебя не подходит, она тоже солдат! Мы же с ней как отражения в зеркале!
Она осеклась, вспомнив свои остриженные патлы и изрезанные шрамами щеки. Когда она решилась украдкой бросить короткий взгляд в лицо Фернандо, то увидела, что он так же покраснел, как, должно быть, она.
- Мы одинаковые!
- Нет, разные. Я не знаю, в чем разница, - неуклюже пробормотал он, но она есть.
- Ах, ты не знаешь, в чем разница? - почти взвизгнула Аш. - Не знаешь. Надо же! Так я тебе скажу, в чем разница, Фернандо. Ей не изуродовали лицо. Она никогда не знала бедности. Ее воспитывал лорд-амир. Ей не пришлось с десяти лет трахаться за деньги со взрослыми мужиками! Вот и вся разница. Она не испорчена, не то, что я!
Она долгую минуту смотрела ему в глаза наконец тихо проговорила:
- Я могла бы любить тебя. Сама не знала до этой самой минуты. А тебе лучше бы и вовсе не знать. Жаль.
- Аш, прости меня!
Она уже пришла в себя, привычно заслонилась высокомерным взглядом, загнала слезы поглубже в горло.
- Ну и как, ты ее уже поимел?
Густой багрянец поднялся по белой шее от высокого воротничка рясы до лба под капюшоном.
- Неужели нет?
- Она выехала навстречу королю-калифу, а на обратном пути вызвала меня, чтобы исповедаться. - Он глотнул, дернув кадыком. - Ей хотелось узнать, почему я, рыцарь, стал священником...
- И ты ее не трахнул?
- Нет! - на его лице вспыхнул гнев, но тут же сменился смущением, Фернандо провел рукой по волосам, взъерошив короткую прическу. - Как можно? Если я дорасту до ранга, в котором разрешается женитьба, тогда...
- Ты не во сне ли живешь?
- Я люблю ее!
- Мечту свою гребаную ты любишь, а не ее! - Аш сплюнула под ноги. - Ты думаешь, она кто: воительница на белом коне, которая ведет людей в битву, а сама не запятнала свои руки убийством? Ты думаешь, она так же добра, как прекрасна?
- Аш...
- Она такая же, как мы, Фернандо. Она тоже посылает людей на бойню. Я такая, ты был такой, и она тоже. Господи, да ты подумай хоть немного головой, а не своим мужским достоинством!
- Мне очень жаль, - он жалобно протянул к ней руку. - Я все испортил. Я не думал, что ты подумаешь, что я о тебе... Я думал, ты знаешь, что я...
Аш почувствовала, что пауза затягивается.
- Думал, я знаю, что ты и под страхом смерти ко мне не притронешься ?
- Да нет же! Я хотел сказать... - Фернандо беспомощно уставился в пол. - Не могу объяснить. Я видел тебя... Я и ее раньше видел... Просто на этот раз было... по-другому...
- А! Да заткнись ты на хрен!
Дрожа и горя от унижения, она пялилась в никуда, не замечая веселившихся солдат, не видя холодного потемневшего неба за узкой амбразурой окна.
"Теперь я знаю, что имеют в виду, когда говорят, что хочется сквозь землю провалиться!"
Тихо, но властно прозвучал рядом голос Фернандо:
- Ты тут ни при чем. Дело не в тебе. Я ненавидел тебя, но, Аш, ведь я не стал бы священником, если бы не ты. Я и не понимал, как много ты значишь для меня, я только сейчас понял, когда почувствовал, как тяжело мне причинять тебе боль. Да, я люблю ее. А ты для меня - как сестра или, может, друг...
С горькой иронией, почти со слезами, Аш пробормотала:
- Уж лучше пусть будет "друг", давай не будем припутывать сестер. Твоя сестрица, в отличие от тебя, не отказалась бы меня потрогать.
Он растерянно моргнул.
- Ладно, забудь. Не хочу больше об этом слышать.
- Хорошо.
Помолчав немного, Аш спросила:
- Она знает?
- Нет.
- Поклоняешься издали, на манер трубадуров?
Он снова покраснел:
- Может, это и к лучшему. Я довольно неловок, верно? Я ведь просто хотел извиниться перед тобой и рассказать, что со мной происходит. Аш, я совсем не хотел тебя обидеть.
- Когда хотел, тебе это хуже удавалось.
- Понимаю. Что я могу сказать.
- Да что тут скажешь? - она вздохнула. - Как говорится, так уж вышло. Фернандо, ты лучше промолчи, если тебе придет в голову что-нибудь сделать, ладно?
- Ладно.
Она отвернулась от него, глядя на своих людей. Ее охватило желанное отупение, приглушившее обиду, гнев и боль. Пролетела легкая мысль: "Слишком больно об этом думать", и на смену ей пришла другая: "Все это не стоит того, чтобы так заводиться".
Аш стиснула зубы, чтоб не расплакаться.
- Раньше лучше получалось, - заметила она про себя.
- Что?
- Ничего.
Она еще не успела справиться со своим голосом, когда у дверей поднялась суматоха.
В открывшийся проем ворвался яркий дневной свет и холодный сквозняк. Послышался топот сапог, звон оружия; Аш вгляделась, прикрыв глаза ладонью.
Де Вир с братом Джоном и двумя десятками турок, Оливер де Ла Марш и с ним несколько бургундских офицеров. Джонвилль замер как вкопанный, уставившись на нее.
