Зелено-белая деревянная вывеска над ней, раскачиваемая сильным ветром, вылетающий из-за угла черный гриф, которого он смог увидеть только одним глазом, едва освободившись от накрывшей его…
«А что это вообще было?» — возникла и растаяла неясность.
Он не смог вспомнить. Потом снова поезд. Встреча. Поезд. Другая… Задание. Против них. Наивысшая степень… И что он сейчас сделал?
Герман стоял в оцепенении, руки внезапно задрожали, клещи жестокости отпустили, в висках словно прорвало дамбу, разум оценивал происходящее. Часть мыслей были, как наблюдение со стороны, часть были от первого лица, своего лица.
«Ты ведь человек» — звучало в голове.
«Я ведь человек! — отвечалось там же. — Против них… — Он посмотрел вниз и увидел Лейлу, сразу вспомнил искаженные лица Дины и Ллеу. — Это не против Лейлы! Восемь! Теперь уже минус…, минус три».
Кровь снова хлынула к голове, отразившись на некоторое время в глазах белой пеленой ужаса от совершенной ошибки.
«Не может быть, чтобы все было кончено» — пробивалась через пелену оцепенения надежда.
Логическая цепочка уже начинала разворачиваться от фактов к необходимому при сложившихся обстоятельствах.
«Дина, ей в Вааль через неделю, потом далеко ехать не нужно. У нее Европа. Ллеу, ему в конце августа, мне в начале сентября. Ллеу в Австралию. Лейла свой трансфонатор уже получила, поэтому и не смогла с ним от меня убежать. — Он нашел ее конверт с заданием. — Тоже не уничтожен! — Он даже улыбнулся этому факту. — Южная Америка.
А дату мы выбрали первое января. Осталось четыре месяца и четыре трансфонатора, которые мы, включая меня, должны были установить. Три из них теперь включать некому.
Допустим, включить его можно не обязательно рукой человека, я без труда придумаю, как это сделать. Самое сложное, значит, найти безопасное место, где его можно разместить, чтобы его не обнаружили».
* * *
— Чего окно буравишь? — подбежала Милена. — Давай, выходи из тыла. Всегда на передовой, а как праздник, так отсиживаешься где-то.
— Ты знаешь, — повернулся к ней Глеб. — Я в последнее время все больше замечаю, что в этот день мне не хватает тех, с кем мы отмечали Новый Год в детстве. Пелы, Эви, родителей, тети Ви, Гришки, ну, их ты не знаешь… Пять лет, с момента, как провели канал, мы хотя бы в штабах на прямой связи были в это время, а последние годы в штабе только по необходимости… — Глеб немного задумался.
Милена помахала ему рукой перед глазами.
— Алё! С Новым годом! Ты где?
— Да, вот, вспомнил Гришку и вспомнил сразу дядю Авдея. Представляешь, исчез человек, а мы ведь так и не знаем, что с ним произошло!
— Да, я слышала, кажется, эту историю, — припомнила с трудом Милена и тоже изменилась в лице, глядя на Глеба.
— Он был лучшим другом отца, — Глеб снова немного задумался, теперь над словом «друг». — Отец говорил, что вообще это слово может связать только с двумя людьми. Представляешь, — медленно вслух думал он, — сколько смысла он вкладывал в это слово? И что для него означало потерять друга?
Милена прищурилась, глядя в глаза Глебу, потом приблизилась к его лицу, дунула слегка в бровь.
— Мм… Все понятно, — констатировала она.
— Что тебе стало понятно?
— Да, я подумала, тебе снегом что ли через стекло брови присыпало, — она вздохнула. — Нет. Это она самая! Ты, как твой отец, поседел быстро, буквально за три года.
— Угу, так же сразу же после полтинника, — согласился Глеб. — Мать все время говорила: «Вот порода!».
Но все-таки Милене удалось вытащить из себя Глеба, они прошли в большую комнату, где находились все остальные, где играла музыка и надрывался напрасно телевизор, горели свечи и был включен свет, где кричали дети и тостовали взрослые, где закусывали и запивали резвящими напитками съеденное.
— По-твоему это настолько разные вещи? — ни в какую не унимался Захар.
— Конечно разные! Я бы сказал принципиально разные! — настаивал Тим.
— Давай тогда обосновывай.
— Вот, я тебя вовремя вызволила, — обрадовалась Милена услышанному, когда они с Глебом подошли к спорщикам. — Тут сейчас будут что-то обосновывать, ты такие темы любишь.
— Ага, давайте, давайте, подключайтесь. Сейчас мы еще и ваши соображения заслушаем! — поддержал Захар.
— Легко! Например, родине я обязан, а государству нет. Принципиальная разница? Как считаешь? — пояснил Тим свою позицию.
— Это ты считаешь, что не обязан государству! — парировал Захар.
— Если государство считает иначе, то ему от этого не сытнее! Вот если бы оно хотело, чтобы я считал иначе!
Захар переосмыслил эти слова и продолжил:
— Ты говоришь об этом, как будто это не связанные вещи, но это просто две стороны одной медали.
— Ничего подобного! Родина — это люди, которые тебя родили, с которыми ты рос, которые тебя учили, а государство — это машина, которая тебя использует, просто потому, что ты ее часть, которая в случае необходимости просто выплюнет тебя, прожевав. Или еще лучше даже не дожевав. Которая вот так вот тупо улыбается тебе с экрана, — Тим указал на замеченную краем глаза девицу, застывшую в улыбке на телеэкране.
— А тебе хотелось бы, чтобы оно скалилось на тебя с экрана? — предложил альтернативу Глеб.
— Ага, это ты бы назвал заботой о тебе? — поддержал хохму Захар.
Просмеялись и хотели было вернуться к спору, но Милена обратила внимание обратно на телевизор:
— А чего она так старательно лыбится-то?
Тим, Глеб и Захар посмотрели на экран. Ведущая новостного канала, который так и остался включенным после торжественных поздравлений президента Земли, действительно уже с момента, как их заметили дискуссанты, то есть как минимум с полминуты, не меняла выражения лица.
— И долго она уже так? — спросил Захар.
— Она так долго уже мучается? — поинтересовалась Милена у остальных, кто был в комнате.
— А кто его смотрит? — ответил Аким, оказавшийся из танцующих в данный момент ближе всего к Милене и услышавший вопрос.
— Так, понятно! — многозначительно потянул Глеб и явно активизировался на этой нетипичной ситуации. — Или не очень понятно?
— Это ты думаешь об этом, или я? — загадочно посмотрел на него Захар.
Глеб многозначительно поднял палец вверх.
— Не спугни мысль! — медленно произнес он.
Все отупенно смотрели на экран.
— Да это просто картинка залипла, со связью что-то, наверное, — предположил Тим.
Милена схватила пульт от телевизора.
— Нет, не переключай пока, — решительно попросил Захар.
— Да я хочу посмотреть, везде так? — пояснила Милена.
