— О да, — согласился Род. — Однако это означает, что вы обязаны обращаться с крестьянином, как с лордом, но не наоборот! — Он склонился, приблизил лицо к лицу Катарины. — Скажите мне, королева, почему Катарина всех так ненавидит?
Это было неправдой. Она ненавидела только лордов. Но в глазах королевы отразились не только гнев, но и очевидные сомнения в собственной правоте.
Правда, ей все же удалось еще на дюйм приподнять подбородок и заявить:
— Я королева, и все должны склоняться перед моей властью!
— Склоняются, все и склоняются! До тех пор, пока вы не отвешиваете им пощечин! Тогда вам дают сдачи! — Род отвернулся, уставился на пламя в камине. — И не могу сказать, чтобы я винил тех, кто так поступает, когда вы лишаете их свободы.
Катарина возмутилась:
— Свободы? Что ты такое говоришь, подданный? Я только тем и занимаюсь, что стараюсь дать закрепощенным больше свобод!
— Ага, стараетесь, — кисло ухмыльнулся Род. — Но как вы это делаете? Вы только еще сильнее привязываете их к себе. Обкрадываете их сегодня, чтобы завтра щедро одарить? — Род ударил кулаком по подлокотнику стула, на котором сидела королева. — Но завтра не наступит никогда, разве вы этого не видите? В вашей стране слишком много зла, и сколько его ни искореняй, всегда найдется новое зло, и слово королевы должно быть непререкаемым законом — приказом для войска сражаться со злом. — Род медленно отнял руку, глаза его яростно сверкали. — И потому он не настанет никогда — тот день, когда вы даруете своим подданным свободу. В вашей стране никто не будет свободен — кроме королевы.
Он заложил руки за спину и принялся расхаживать по комнате.
— Это ведь штука непростая — свобода… Если у одного человека ее больше, то у другого неизбежно меньше. Если один отдает приказы, другой обязан эти приказы исполнять. — Род поднял руку, медленно сжал пальцы в кулак. — И вот, мало-помалу, вы отбираете у людей свободу, дабы они повиновались малейшей из ваших прихотей. Вы станете обладать полной свободой — сможете делать все, что вашей душеньке угодно, но только вы и будете свободна. А для народа у вас свободы ни капли не останется. Все достанется одной Катарине. — Род разжал кулак и коснулся горла королевы. — Но человек не способен жить, не имея хоть малой толики свободы, — прошептал он. — И люди либо добьются свободы, либо погибнут в борьбе за нее. — Его пальцы медленно сжались. — Они восстанут против вас, их объединит борьба с общим врагом — с вами. А потом они выжмут из вас свою свободу — вот так, медленно, по капле…
Катарина вцепилась в руку Рода, пытаясь оторвать ее от своего горла. Бром бросился было ей на выручку, но Род уже отнял руку.
— Вас повесят на воротах вашего замка, — прошептал он. — А править вместо вас станут лорды. Все ваши труды пойдут насмарку. Можете даже не сомневаться, что все будет именно так, ибо такова судьба всех тиранов.
Катарина запрокинула голову. Глаза ее были полны жуткого страха. Она судорожно вдохнула и отчаянно замотала головой.
— Нет, нет, я не такая! — наконец выкрикнула она. — Нет! Я вовсе не тиран!
— Всегда были тираном, — негромко поправил ее Род. — С самого рождения. Вы всегда тиранили тех, кто окружал вас, вот только не осознавали этого до сих пор.
Род отвернулся, снова заложил руки за спину.
— Но теперь вы знаете это, знаете также, что во вспыхнувшем бунте вам некого винить, кроме себя самой. Вы упорно подталкивали лордов к мятежу — на благо народа, как вы об этом говорили. — Род оглянулся через плечо. — Но быть может, вы это делали для того, чтобы поглядеть, кто из них скажет вам «нет»? Чтобы убедиться, кто из них — настоящие мужчины?
Презрительная усмешка скривила губы Катарины.
— Мужчины! — фыркнула она. — В Грамерае не осталось мужчин — одни мальчишки, готовые стать игрушками в женских ручках!
Род криво усмехнулся:
— О нет, мужчины здесь еще водятся. Они есть на юге, есть и в Доме Кловиса — по крайней мере один. Они мужчины, моя королева, но они истинные джентльмены, любящие свою королеву и неспособные ополчиться против нее.
Катарина опустила ресницы. На губах ее играла презрительная улыбка.
— Я же сказала: мужчин в Грамерае не осталось.
— А я вам говорю: они — настоящие мужчины, — спокойно, даже чересчур спокойно отозвался Род. — И они выступили в поход на север, дабы доказать это.
Катарина, не мигая, уставилась на него, затем медленно откинулась на спинку стула.
— Ах, так, значит, они идут на север? Что ж, в таком случае я встречу их на Бреденской равнине. И все же среди них нет ни одного, кого я назвала бы мужчиной. Презренные скоты, все до одного.
— Ну, конечно, кто спорит, вы встретите их. — Род насмешливо, приторно улыбнулся. — Но что у вас будет за войско? И кто им будет командовать?
— Я буду командовать! — с горячностью выпалила Катарина. — Я и Бром. У нас будет пять сотен королевских гвардейцев и семь сотен воинов и еще три дюжины рыцарей.
— Шестьдесят рыцарей! — скорбно покачал головой Род. — Да ведь этого южным рыцарям будет мало даже для того, чтобы слегка размяться перед атакой! Шестьдесят рыцарей? А сколько их всего в вашем королевстве? Все остальные — против вас! И двенадцать сотен пехотинцев против тысяч мятежников!
Катарина судорожно сжала подлокотники, чтобы не было заметно, как у нее дрожат руки. Кровь отхлынула от ее лица.
— Мы победим, защищая честь Плантагенетов и Грамерая, или умрем!
— Что ж, стало быть, мне предстоит увидеть, как гибнут в бою лучшие люди вашей страны, — сквозь зубы проговорил Род. — Вот только пока они не с вами, ваше величество.
— Умолкни! — рявкнула Катарина, закрыла глаза, склонила голову. Костяшки ее пальцев, сжимавших подлокотники, побелели.
Она встала — снова гордая и сдержанная. Род не мог не восхититься ее умением брать себя в руки.
Катарина села за стол, придвинула к себе лист пергамента, взяла перо, что-то написала, свернула пергамент и протянула Роду.
— Отнеси это моему дяде Логиру, — приказала она. — Это приказ явиться ко мне, который послужит ему охранной грамотой. Ибо я так думаю, что все, кто верен мне, теперь должны быть рядом со мною.
Род взял у Катарины свиток и методично скомкал его в кулаке, после чего, не сводя глаз с королевы, швырнул в огонь.
— Вы напишете письмо герцогу, и я это письмо ему доставлю, — сказал он голосом, холодностью подобным льдам Антарктиды, — но в письме своем вы должны просить его оказать вам любезность почтить вас визитом.
Катарина вздрогнула, надменно вздернула подбородок. Род поспешно сбавил тон и, улыбнувшись, проговорил:
