- Спрячь квантер, - сказал я Стану и неуверенно направился к Нике; ноги ни с того ни с сего почти перестали слушаться меня.
Я бесконечно долго шел по бесконечно долгому пути, в конце которого застыла женская фигура с бледным лицом, и какое-то странное предчувствие все больше охватывало меня. Я пытался понять, в чем здесь дело, но не мог справиться с внезапным и, казалось бы, беспричинным волнением. Стихли все звуки, исчезло все вокруг, и остались только я - и она. Белое с золотом. Непонятный взгляд. И разделяющее нас пространство, поросшее травой, которое я все никак не мог преодолеть, хотя усердно переставлял подкашивающиеся ноги. Я не знал, идет ли за мной Стан, я ничего не знал и ни о чем не думал; я проталкивал себя сквозь прозрачный неподатливый воздух, а женская фигура не приближалась, словно находилась на недосягаемой черте горизонта.
И вдруг, подобно Стану, я почему-то вспомнил случай из собственной юности. Был такой период, когда мне нравилось в одиночку бродить по горам. Я покидал наш городок и забирался на горные склоны, где необычайно остро ощущалась отрешенность от мира и все школьные неприятности казались ничего не значащими пустяками. Да, там, в Альпах, я ощущал странное противоречивое чувство: чувство полной отдаленности от мира и в то же время - единения с миром, с небом, с космическими просторами, расплескавшимися по ту сторону альбатросских небес. Однажды, добравшись до полосы первых снеговых полей, я очутился в узкой горной долине между скалистых стен, покрытых льдом. Толстые ледяные сталагмиты поднимались со дна ложбин, углубленных в скалы. Там и тут я видел причудливые ледяные фигуры; они сверкали на солнце, нависшем над далекой вершиной. У скалы серебрился изумительный ледяной цветок - просто не верилось, что своим появлением он обязан не искусному мастеру, а охлажденной до кристаллического состояния воде, застывшей именно в такой форме по прихоти природы, без какого-либо замысла неведомого творца. И каково же было мое изумление, и каков же был мой восторг, когда, приблизившись, я обнаружил, что это вовсе не мертвый лед! Мне неслыханно повезло: я нашел звездный эдельвейс - горный цветок, который, как я знал, растет только на вершинах. Я думал, что вижу одно, а обнаружил совсем другое...
На следующий день я привел туда одноклассницу, самую лучшую в мире девчонку. Но звездный эдельвейс уже исчез: он вновь спрятался в расщелине до следующего своего цветения...
Почему этот случай вдруг вспомнился мне?..
Я брел, брел, брел сквозь пространство, не сводя глаз с крылатого изваяния, к которому вели все дороги всех миров.
И наконец - завершился мой путь. Я стоял лицом к лицу с Никой, златовласой крылатой богиней - и такими знакомыми были ее глаза... Я молча смотрел на нее, забыв все слова, которые хотел сказать... которые должен был сказать...
- Ты нашел меня, Лео, - тихо произнесла она. - Ты нашел меня.
Сквозь белый мрамор ее лица проступали другие черты, знакомые, любимые черты. Мрамор менял форму, мрамор оживал... и цветок, сотворенный кристаллами льда, превращался в настоящий живой цветок, в изумительный звездный эдельвейс...
- Славия... - сказал я. - Господи, Славия... Ты не ушла...
- Ты не дал мне уйти, Лео. Ты удержал меня здесь.
Если бы даже небо Преддверия обрушилось сейчас мне на голову, я не почувствовал бы этого. Не обратил бы внимания. Если бы земля под ногами стала небом, и море хлынуло в небо, я не заметил бы этого. Ничего бы я сейчас не заметил и не почувствовал. Ничего...
- Ты стала Встречающей, Славия? Ты возвращаешь... А сама... сама ты можешь вернуться?
Она тихо вздохнула:
- Я уже не Встречающая, Лео.
У нее не было крыльев. Она стояла напротив меня, нежная милая Славия... И вместо белого с золотом на ней было черное платье, то самое платье, в котором ее похоронили на Журавлиной Стае.
- Славия... Ты действительно в какой-то прежней жизни была крылатой? Ты помнишь, как Луна чуть не погубила Землю?
- Не знаю... Иногда, во сне...
- Славия...
Я боялся прикоснуться к ней. Я боялся, что она всего лишь очередное видение, иллюзия, фантом Преддверия. В любое мгновение все могло смениться пустотой. Я оглянулся. Стан стоял в отдалении и смотрел на нас, и по его напряженной позе я понял, что он готов в случае чего броситься на помощь.
"Не забывай, что она еще и химера..." Сплелись и перепутались иллюзии и действительность инореальности, но сердце подсказывало мне, что рядом со мной - именно Славия, ее нетленная сущность.
- Славия...
Я осторожно прикоснулся к ее плечу. Я привлек ее к себе. Я замер, обнимая ее.
Я нашел Славию... Нашел!
"Голос! - мысленно воззвал я. - Голос, помоги нам вернуться. Нам троим. Ты слышишь, Голос? Славия тоже должна вернуться! Прошу тебя... Мы вернемся и вступим в борьбу с Врагом. Прошу тебя, Голос, помоги!"
Ну что же все-таки такое этот Голос? Что он может? Одинок ли он или есть и какие-то другие светлые силы, способные сдержать Врага, не дать ему вырваться из бездны? Способные навсегда закрыть, наглухо запечатать саму бездну, из которой исходит угроза всему живому во Вселенной?
"Голос! Помоги нам вернуться! Прошу тебя! Прошу тебя, Голос... Где ты?"
Ярким светом озарилось все вокруг, и в этом свете затерялось утреннее солнце Преддверия. Золотистый поток хлынул с исчезнувшего неба, проливаясь на море и остров. Больше не было ничего - повсюду царила неподвижая золотистость. Славия сжала мою руку. Стан застыл в отдалении, держа в руке квантер.
- Голос! - сказал я, глядя в золотистую беспредельность. - Помоги нам вернуться в наш мир.
- И что вы намерены делать дальше? - Это прозвучало со всех сторон сразу, прозвучало извне и в то же время словно внутри меня.
- Бороться с Врагом, - твердо ответил я. - Порождение одного разума может быть уничтожено иным разумом, человеческим. Почему ты не сказал мне, что бездна - создание диллинцев? Диллинцы действительно наши прародители?
- Это не главное, - ответил Голос. - Зло существует объективно, и вы продолжаете преумножать его. Бесполезно противостоять наступающему Злу это путь непрерывного отступления, а отступление ведет к поражению. Успех может принести только искоренение истоков Зла, а значит - изменение человеческой природы. Все другое - тщета.
- Какой же выход? - растерянно спросил я. - Создать новое учение?
- Зачем создавать новое учение? Учение уже есть, давнее, но не стареющее. Учение должно стать образом жизни. Вас здесь трое - сумеете ли вы убедить других? Это зависит только от вас. - Увы, я не апостол Павел, пробормотал я.
- Кто может познать себя до конца? - возразил Голос. - У вас будет очень весомый аргумент, то, что раньше вы называли чудом: чудо воскресения. Ибо, как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет...
