– Но для тебя пройдут не два месяца, Кир: двенадцать лет, и не таких уж легких.
– Ты же перенес их! А я выносливее тебя. И сейчас у меня еще прибавилось сил. Мне только хочется представить все как можно яснее. Вообрази: время прошло, я прилетела и мы встретились снова. Как это произойдет?
– Будет хорошая погода, – начал он после паузы. – Весь город переселится на пляж. Я привезу тебя туда прямо с космодрома. Возьмем яхту. Под парусами уйдем на острова…
– Погоди, какие острова?
– А? Ну, там они есть, ты увидишь. Очень оригинальная кон…
– А потом?
– Пойдем в концерт. А ночью поплывем в подводный город. Хочешь в подводный город?
– Куда угодно, – сказала она. – Только с тобой.
– А мне угодно, – проговорил Александр, – нести тебя на руках.
Он и в самом деле поднял ее на руки и понес – он и раньше носил ее так и не уставал, силы в нем было много, и двенадцать лет, кажется, ее не убавили.
– Вот так я унесу тебя к морю. Будем просто лежать на песке и загорать.
– Или строить из песка внеземные станции, – сказала Кира, делая вид, будто засыпает у него на руках. Но тут же напрягла мускулы, чтобы высвободиться: она была слишком возбуждена и ей не хотелось покоя.
– Да, – сказал Александр, помогая ей встать на ноги. – Так оно и будет.
– Не пойму одного, – сказала Кира, оправляя плащ. – Разве ты не мог перед тем, как вернуться ко мне, найти в архивах список улетевших с последней экспедицией?
– Возможно, я и сумел бы, – задумчиво ответил он. – Хотя трудно проследить за судьбой каждого отдельного человека. Я не пытался, потому что… ну, потому что боялся не найти там твоего имени.
Кира кивнула. Они возвращались в город другим путем, все время держась близ реки, уходя от зари, которая догоняла их. Позади, на горизонте, возникла яркая полоса и быстро расширялась. Ее отблеск поднялся выше деревьев. Кира взглянула вверх. Звезды гасли, но солнце уже готовилось сиять, и птицы пробовали голоса.
– А птицы там есть?
– Птицы, и цветы, и все. Тебе там понравится.
Кира кивнула, представляя себе тот мир, легкий и элегантный, и уже отыскивая свое место в нем.
– А как там строят? Расскажи.
– Ну, ты же знаешь, – я ничего в этом не понимаю.
– Просто опиши, что видел.
– Попробую, – вздохнул он. – Представляю, как беспомощно это прозвучит для специалиста…
Он стал рассказывать, рисуя в воздухе руками, и один раз даже остановился, чтобы нацарапать на песке контуры – получилась какая-то виноградная гроздь. Рассветные бестеневые сумерки делали линии почти неразличимыми, но Кира разобралась и пожала плечами:
– Не понимаю, какой в этом смысл.
– Они ведь не связаны гравитацией, у них в каждой системе свой центр тяготения, – пояснил Александр. – Наше направление верх – низ в данном случае неприменимо.
– Ах, вот оно что…
Все было новым и странным, кое с чем Кира не согласилась бы, многого просто не понимала. Было ясно лишь, что это – архитектура других материалов и техники, задач и потребностей, и эстетические критерии за пятьсот лет тоже, конечно, подверглись изменениям.
– А что у вас находится там, где сейчас площадь?..
Она назвала место, где встанет здание театра. Александр помолчал, припоминая.
– Ну конечно, как я сразу не сообразил: там сейчас Большая игла.
– Там стоит большая игла? Что это? – спросила Кира каким-то чужим голосом.
– Устройство для гиперсвязи. Не стоит, а парит. Очень красивое сооружение, для тех времен…
– Ты – как пророк, – грустно сказала Кира. – Но пророкам хочешь – веришь, хочешь – нет, а ты все знаешь точно, с тобой не поспоришь, как бы ни хотелось подчас. Вот, значит, и театр мой не доживет…
Александр проворчал что-то, досадуя на себя: увлекся и сказал, чего не следовало. Он попытался утешить ее:
– Откровенно говоря, из того, что есть в городе сейчас, сохранилось немногое, да и то – не всегда лучшее. Ты огорчилась?
– Нет, – неохото ответила она.
– О чем ты думаешь?
– Ни о чем. Просто: ночь прошла, наступило утро…
Наступило утро, и город, в который они вошли, охватил их сразу – еще по-ночному тихий, но неуловимые краски ночи, ее иррациональные линии исчезли, уступив место трезвой ясности. Они взяли машину. Город бежал, торопясь зайти им за спину. Из невидимых магистралей в срезах тротуаров ударили струи воды, светлый пластик улиц потемнел, потом в нем отразилось утро. Из машины Кира вышла первой и несколько секунд постояла перед домом. Ей вдруг показалось, что ничего не было и она только что возвратилась с космодрома, и сейчас снова услышит шаги за спиной. Шаги и в самом деле раздались – шаги Александра. Он обогнал ее и распахнул дверь. Она медлила.
– Прошу, королева, – произнес Александр, склоняясь.
– Ответь: ты будешь меня любить? Что бы ни произошло?
Вместо ответа он подхватил ее на руки и внес в дом. От прикосновения его рук возникла тревога; кто-то посторонний подумал за нее, что она так и не успела навести дома порядок. Эта была последняя мысль из реального мира. Затем время остановилось.
Минула вечность, когда Кира порывисто поднялась, чтобы взглянуть на часы.
– Нет, – сказал Александр, не открывая глаз. – Не беспокойся. Они предупредят – за четверть часа.
Она кивнула и отвернулась, не пытаясь объяснить, что ее интерес к прибору, измеряющему время, был вызван иной причиной: почему-то подумалось, что все сроки уже прошли, а Александр остался с нею и не случилось ничего страшного… На самом деле время, оказалось, шло гораздо медленнее. Александр обеспокоенно спросил:
– Ты обиделась? Но ведь я…
– Нет, нет, – устало проговорила она. – Хочется пить. – Она и в самом деле ощутила во рту какую-то горечь.
Он неохотно поднялся, затем Кира услышала шаги. Александр еще не успел отправить заказ, когда Кира, надев халат, показалась в дверях. Он подошел к ней и хотел обнять, но она отстранилась:
– Алька, подожди. Скажи: у тебя нет сомнений в том, что мы избрали правильный путь?
– Не понимаю, – проговорил он, настораживаясь.
– И я не понимаю, но что-то не так…
– Конечно, готовиться будет тяжело…
– Разве дело в этом? Работать я умею. И даже то, что новые знания там не пригодятся – тоже ничего: мало ли ненужных вещей мы запоминаем… Но… Вот: что же в том мире буду делать я?
– Ах, вот что! – Александр облегченно перевел дыхание. – Ну, найдешь занятие по вкусу.
– А мне по вкусу мое дело. Но там – окажется ли оно мне по силам?
