Владимир Михайлов - Восточный конвой

— Скажите, а торпеды у вас тоже с собой?

— У меня с собой нет торпед, — ответил тот совершенно серьезно. — Но если понадобится, я достану. Сейчас они мне не нужны.

И он стал приподниматься, чтобы встать ногами на сиденье.

— Сбавить скорость? — спросил Милов.

— Нет, не нужно.

Южанин поднял снаряд над головой, просунул в люк, потом разогнулся и сам. Теперь он почти по пояс возвышался над крышей кабины.

— Постарайтесь, — проговорил Орланз, подняв голову, — чтобы выхлоп не поджег нас.

Южанин вряд ли услышал его; Милов же сказал:

— Думаю, у него достаточно опыта.

— Черт его знает, — пробормотал Орланз. — Они там привыкли быть смертниками. А я никогда не подряжался в камикадзе. А, дьявол!..

Восклицание это было вызвано тем, что лобовое стекло на несколько мгновений заволокло дымом, и одновременно машина вильнула. Милов едва удержал руль.

— Предупреждать надо… — недовольно пробормотал он.

— Теперь остановитесь, — велел Орланз.

— Вряд ли он упадет на нас…

— Остановитесь!

Милов повиновался. Высунулся из окошка. Вертолет круто поворачивал. Белая полоса в небе удлинялась, приближаясь к нему. Через несколько секунд они совместились. Рвануло.

— Боюсь, что нам испортят дорогу, — проговорил Милов.

— Ничего, — утешил Орланз. — Она нам не понадобится.

— Не понял.

— В ста метрах — съезд направо. Извольте свернуть туда.

— Куда — туда?..

Южанин медленно опустился на сиденье. Покачал головой.

— Очень посредственный летчик. Немного стыдно за него.

— Это мы переживем, — сказал Орланз.

— Куда же вы собираетесь ехать? — напомнил Милов.

— В порт, естественно.

— Хотите сделать объезд?

— На этой дороге они нас так или иначе поймают.

— Но другой дороги нет!

— Есть. Именно та, на которую мы съедем.

— И она тоже ведет в порт?

— Смею вас заверить.

— В тот самый?..

— А вот этого я не говорил, — усмехнулся Орланз.

— Но ведь нас будут ждать именно там!

— Именно там нас ждут стрелки Базы. А нужное нам судно — в другом месте. Не в торговом порту, а в рыболовецком.

— Но мы ведь все время ориентировались на торговый порт…

— Я считался с возможной утечкой информации. На самом деле я имел в виду именно рыболовецкий: там все осуществится значительно проще. Не так ли, друг мой?

Южанин улыбнулся.

— Совершенно так. Никто не должен был знать.

Милов посмотрел вперед — туда, где упали обломки вертолета.

— Едем, коллега, едем, — поторопил его Орланз. — Время уходит. И это касается всех нас.

Не оставалось ничего другого, как включить стартер.

«Другой порт, — со злостью подумал он. — Тут я крупно оплошал. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы предположить и такой вариант. Их судно будет там, но мне-то от этого ничуть не легче. Что-то нужно срочно придумать: времени действительно уже не остается, ходом коня тут больше не сманеврируешь — только вверх по вертикали, только вверх. Ну — по главной диагонали на худой конец…»

Он свернул и, высунувшись, убедился, что все машины последовали за ним. Останки сбитого вертолета догорали теперь уже позади.

«Мы — в состоянии войны с Технецией, мы трое: Южанин, Орланз и я. Но только в моем варианте это грозит международными осложнениями — а ведь Базе, в частности, ничего другого, надо полагать, и не нужно. Однако, сию минуту я ничего не могу предпринять, не могу сопротивляться, иначе меня просто устранят. И Орланз нужен до самого конца: без него таможню не пройти. Что ж, поедем по этой кривой, авось она куда-нибудь да вывезет…»

(3 часа до)

Путешествие закончилось, когда уже заметно смерклось. Въехали в городок, где Милов несколько раз бывал раньше, во времена Каспарии: рыбацкий порт, хорошо оборудованный в колониальные времена, с тех пор, насколько можно было судить, не обновлявшийся, и работавший сейчас еле-еле — судя по количеству судов у запустелых причалов. Видимо, с морским урожаем дела здесь обстояли не Бог весть как — а может быть, и тут сказывалась политика, кто его знает.

Орланз немногими словами указывал дорогу; Милов молча рулил — он понимал, что игра им проиграна — во всяком случае, на данном этапе — но других могло просто и не состояться. Южанин снова ушел в молчание, сидел неподвижно, двигались только глаза — непрерывно обшаривали пространство перед машинами и по сторонам, насколько позволяли окна. Несмотря на бездвижность, чувствовалось, что он готов ко всяким неожиданностям; на коленях его лежал автомат хорошо знакомой Милову отечественной конструкции; автомат был снят с предохранителя.

Однако, их, кажется, все же оставили в покое — хотя вряд ли по доброй воле: просто не нашлось второго вертолета, чтобы выследить, куда девался конвой с большой дороги. Все-таки, не всё государство противостояло оппозиции Орланза, хотя и не самая слабая из составляющих власти. Машины все так же, гуськом, прокрутились по нешироким, кое-где еще булыжным улочкам и добрались в конце концов до порта, который, судя по всему, и являлся их целью. В одном месте остановились, по просьбе южанина; он вышел, отошел на тротуар — тотчас же откуда-то взялись и подошли к нему двое такого же, в общем, облика, стали тесным кружком, начали о чем-то переговариваться — с жестикуляцией, но негромко. Милов вслушивался, пытаясь определить язык — так, на всякий случай; это ему не удалось (лишь редкие слова, скорее даже обрывки долетали до него, никакого смысла не имевшие), — однако, судя по звуковой, фонетической стороне и некоторым сочетаниям звуков, то не арабский был и не фарси; тюркский, какой-то из них, может быть? Нет, скорее какие-то славянские корни почудились Милову. Хотя ручаться он не стал бы.

Ладно, в конце концов сейчас это особой роли не играло. О чем бы они там ни переговаривались, Милову следовало поблагодарить их за то, что дали ему время, чтобы обдумать положение. Все сложилось наихудшим образом: Орланз, намеренно или нет — всё равно, провел его за нос, как мальчика; никуда не годится весь твой опыт, — казнил себя Милов, — если он не подсказывает тебе с самого начала такого элементарного хода. В этом порту, совершенно естественно, не окажется ни одного судна, пригодного для того, чтобы погрузить и вывезти ракеты — кроме того, разумеется, которое пришло по приказу того же Орланза. Нет никакого способа избежать погрузки; судно выйдет в море — и там уже не останется никакой возможности влиять на судьбу ракет и боеголовок. Истекут оставшиеся часы и минуты — и всё произойдет так, как хочет Орланз, и почти так, как планировала База, пусть они и не знают этого. Просто судьба, иного слова тут не подобрать, — судьба за них. Провалить в самом конце вовсе не плохо проведенную операцию — да любой сосунок смог бы сообразить, заблаговременно принять контрмеры.