Иван встряхнулся и будто сбросил с себя оцепенение. Это его жена! Его дети! О чём он таком думает? Это же единственные родные люди, которые у него остались. Родственники, даже если таковые у него были, потеряны безвозвратно после амнезии и ее лечения. Та самая жизнь с нуля, о которой все мечтают, была у него именно с ней. И с детьми. На этом точка, нужно просто прекратить об этом думать и натирать себе эту зудящую мозоль, что так желает прорваться. Вообще-то нужно будет с ней поговорить об этом, о том, о чём они ни разу не разговаривали.
Лениво прошел целый день. Иван в основном пребывал в своих мыслях, изредка подкатываясь к проехавшему лишний метр автотранспорту впереди. Семья вела себя тихо, не отвлекая главу от размышлений. Тем не менее двигались вперед за день они всего несколько раз, и палаточный лагерь всё так же оставался далековато. Как только начало немного темнеть, там закопошились люди, стали появляться костры.
Нужно было собираться. Палатка на пять человек была давным-давно заготовлена. Да, их было всего четверо: жена, двое детей — мальчик и девочка, да он сам. Но, согласитесь, всегда приятнее иметь немного больше места про запас. Он хорошо помнил, как покупал эту палатку. Как читал все буклеты, которые смог найти. Как изучал плотность материала, его не продуваемость, чтобы было комфортнее всей семье.
Помнил он также, как получил разнос от жены и полное безразличие от детей, когда принес ее домой и стал рассказывать, как же они замечательно будут дожидаться в ней своей очереди на границу. Казалось, те даже не пытались понять и не думали, что это может получиться. Только упреки и уговоры забросить эту затею да не тратить деньги, коих и так немного.
«Ничего. Вот пересечем границу, так они всё и поймут. Они просто увидят, что мир может быть другим, и люди по-другому жить могут. Вот тогда и заживем нормально, и жена тогда поцелует, и дети тогда обнимут его, и все дружно скажут, что он был прав, и как они сами ошибались, что не верили в него и отговаривали». Иван откуда-то знал это. В его душе разлилась теплота, и он блаженно улыбнулся.
Тем временем, закрыв машину и следуя за общим потоком беженцев Архызии, которые еще толком не понимали, что их ждет, они спустились к палаточному городку. Глава семьи немного обомлел: что делать — было совершенно не понятно. Некоторые люди шли уже известным маршрутом к своей стоянке. Другие же, видимо, новички, топтались на входе со своими переносными домами и палатками в руках, не в курсе, что дальше.
— Все сюда! — позвал от центрального кострища улыбающийся мужчина добродушного вида. — Сейчас всех распределят.
Цепочка потянулась в том направлении, куда он махал, и из-за хозяйственных построек стало видно, насколько большой костер тут разводят. В него подносили огромные поленья, больше похожие на разорванные трупы деревьев. Непонятно, какой техникой можно было добиться такого? Архызские древозаготавливающие машины были, конечно, древними, но даже они обрабатывали стволы приемлемо. Тут же будто их ломали руками или… зубами!
От этой мысли Ивана передернуло. Не может быть. Просто не может быть. Конечно, он встречал различных животных в диких лесах по дороге к горам, но чтобы такое… Невозможно. Это же дерево! Его топором такое рубить час, не меньше, с перекурами, а тут его будто сломали огромными ножницами. Быть не может.
— Так, новенькие, кто не знает. Вы на местном собрании. Каждый день мы распределяем вновь прибывших. Каждый день ищем добровольцев на помощь лагерю. Меня зовут Давклий, я местный распорядитель.
Компания из трех человек вместе с уже повстречавшимся Ивану Сидором стояла на небольшом возвышении, сколоченном из грубо обработанных досок. Кострище полыхало так близко, что, казалось, искры от него должны непременно спалить это место. Но нет, троица стояла так привычно, что всполохи пламени в ночи делали их лица зловещими. Будто и не из этого мира они.
— У нас есть списки. Я называю фамилию получившего разрешение и сектор, в котором есть место под ваше пребывание в первом лагере. Если вашей фамилии нет, подойдите после с вашим разрешением в хозпостройку администрации. План висит на щите чуть поодаль. Менять место жительства — запрещается. Нарушать правила постоя в Архызии — запрещается. Не своевольничать, вы тут гости, помните об этом! Начнем.
После Давклий огласил не очень длинный список фамилий тех, кто должен был уже добраться до первого лагеря к сегодняшнему дню. Фамилия Ивана прозвучала в самом конце, когда он уже перестал ждать. Странно немного, что не назвали трех членов семьи, которые ехали с ним, но может, так полагалось по правилам? По крайне мере, ему отводилось место А4.
Обождав, пока все толпящиеся посмотрят на щите свои места, а «потерянцы» обговорят вопросы в хозпостройке, он быстро наметил маршрут и заглянул к распорядителю.
— Подскажите, пожалуйста, мне выделили место, а вот про семью, на которую я получил полное разрешение, ничего не сказали.
— Так фамилия звучала? — не отрывая глаз от своих записей, спросил Давклий.
— Звучала, — ошарашенно ответил Иван.
— Вот так и значится, место вам выделено. Коль разрешение на всю семью, то какая разница, на сколько оно человек. Так?
— Так.
— Вот и селитесь, чего это вы власти от дел отрываете? Селитесь, я сказал! — он помахал рукой, даже не подняв взгляда. Разговор был окончен.
Иван пожал плечами и отправился искать свободное место в своем секторе. Вскоре оно нашлось. Пусть незанятого пространства еле хватало для его полноценного палаточного дома, но втиснуть было можно. Он закусил язык и стал применять свой инженерный гений электротехника, чтобы зря не потревожить соседей. Вскоре место пребывания было обустроено, и семья отправилась внутрь. Иван стер пот со лба, но он был доволен тем, как всё вышло. Теперь жена и дети всё разберут внутри, и он придет в почти полноценный дом, где его ждут.
Уже стемнело, и почти никого в округе видно не было. Освещение тут было реализовано с помощью костров посередине сектора, остальное люди колхозили сами из того, что было. Цепляли фонари снаружи палаток и переносных домов. Втыкали некие аналоги факелов, которые, по всей видимости, зажигали сами жители. Почему-то вспомнилось, что не распределили обязанности. Странно было это, но может, прослушал?
Неподалеку стоял человек, и всё это время наблюдал за действиями по сборке палаток. Как только дело было закончено, он подошел:
— А зачем, позвольте-с спросить, вам такое громадное жилище здесь?
— Так вы что, мы же со всей семьей тут. Жена, двое детишек. Нужно, чтобы им комфортно было! Вы что же, не видели, они зашли только что?
Человек непонимающе помотал головой, пожал плечами и ушел, ничего так и не сказав. Иван остался наедине со своими мыслями.
Глава 8
Основное Разведывательное Бюро. Центральные города
Чашка кофейного напитка подъехала на сервоприводе к сидящему в кресле мужчине в официальном одеянии. На его лице красовались очки-щелки с закрепленными на них микромониторами и целеуказателем, который красной лампочкой постоянно сверлил лоб собеседника. Он медленно поднес к чашке руку в массивной перчатке, из которой выскочила еле заметная игла. Устройство моментально взяло пробу напитка и убрало иглу обратно в рукав. Послышался шелест шестеренок, а один из микромониторов окрасил скулу человека в зеленый. Тот довольно поднес напиток и, оттопырив палец на манер старых времен, вдохнул его запах полной грудью. Раздалось потрескивание процессоров, и по щеке побежали отражения череды символов.
— Так, значит, вы думали, мы не узнаем? — с хищной улыбкой начал он.
— Нет, что вы, Родзан Кадырович! Как же можно было так подумать. Мы все добропорядочные жители Центра, все законы соблюдаем. Работаем по цензуре и никак иначе! У редкомиссии ни разу не было вопросов к нашему ведомству.
— Да что вы говорите, Эмир Митрофанович, да что вы говорите. То есть вы хотите утверждать мне, привилегированному инспектору третьего класса, что у нас в Королевстве никто законов не нарушает. А зачем же тогда мы нужны бы были? Отвечайте!
