— Так все-таки, — вернулся к теме Дракин, — ты ходила туда, откуда начинаются рельсы… ну или тень рельсов, как это ни называть…
— Нет.
— Нет? — этот ответ удивил, но и обнадежил; Евгений ожидал услышать, что, конечно, ходила, и выхода там нет. — А почему?
— Почему? — переспросила Алиса.
— Ну, разве ты не хочешь выбраться отсюда? Назад, в наш мир?
— Нет, — спокойно ответила девушка.
— То есть как нет? — растерялся Евгений. — Почему нет?!
— Я не хочу… снова быть… кто я там, — сформулировала Алиса.
— Ясно, — протянул Дракин, хотя ясно ему, конечно, не было. Это что же у нее была там за жизнь (кстати, где именно «там» — в Москве? или в ее родной стране?), что Алиса предпочитает ей этот жуткий лес с кровососущей травой и монстрами-людоедами? (То, что осталось от вагоновожатого, вновь отчетливо встало перед мысленным взором юноши.) Место, где каждый ест каждого… Кем же она была — проституткой? Жертвой домашнего насилия? Может быть, вообще… шахидкой какой-нибудь, которую готовили к теракту? На восточную женщину она, правда, не похожа, но ведь бывают и вполне нордические мусульмане… Расспрашивать он, впрочем, не решился. Что бы это ни было, тема для Алисы наверняка болезненна. Захочет — сама расскажет… потом.
Если они и в самом деле обречены на совместное «потом».
— Ну а я хочу, — сказал он вслух. — У меня там, знаешь ли, недописанная кандидатская по астрофизике. И родители, между прочим! Уже, небось, все морги обзвонили…
Алиса ничего не ответила. То ли опять не поняла, то ли не сочла нужным комментировать.
— Ладно… — пробормотал он в очередной раз. — Значит, ты теперь живешь здесь? А кого-нибудь еще ты здесь встречала?
— Да.
— Да? Кого?
— Других.
— Других людей? Таких, как мы?
— Как мы… нет.
— А, ты про монстров, — поскучнел Евгений. — Ну, этих я тоже уже… встречал…
Он вдруг почувствовал, как наваливается тяжелая усталость. Похоже, организм исчерпал свой мобилизационный ресурс и властно требовал компенсации за бессонную ночь и все, чем она сопровождалась. Хоть ложись и спи прямо тут… и останется от тебя высосанная шкурка…
— У тебя есть дом? — спросил он. — В смысле, здесь?
— Дом… да.
— Здорово! Проводишь меня? Возможно, с моей стороны несколько… а-ааа, — зевнул он, — нахально напрашиваться в гости, но деваться мне все равно некуда, а если я в ближайшие полчаса не найду места, где поспать…
Тут до него дошло, что он изъясняется слишком сложно для собеседницы, недостаточно знающей русский язык, и он попросту склонил голову набок, для убедительности подперев щеку сложенными ладонями:
— Спать хочу. Понимаешь?
Алиса, кажется, что-то решала. Должно быть, у нее были собственные планы, ради которых она отправилась в путь со своим страхолюдным псом. Но затем она коротко произнесла:
— Пошли. Антон, к ноге!
Она развернулась и, не глядя больше на Евгения, решительно зашагала сквозь заросли — кажется, в том самом направлении, которое указывала, говоря «Оттуда». Антон вразвалку потрусил рядом с хозяйкой. Дракину ничего не оставалось, как подобрать свое копье и двинуться следом.
Только теперь, глядя на ее мелькающие в траве ноги, Евгений понял, что девушка босая. Само по себе это его не слишком удивило — он уже видел, в каком состоянии ее джинсы и футболка, так что и ее городские туфельки, мало подходящие для блужданий по джунглям, наверное, давно развалились… (и долго ли здесь протянут твои собственные сандалии, мрачно подумал Дракин — особенно после того, как промокли насквозь?) Хотя, наверное, можно сплести какие-нибудь лапти из… лыка… это ведь какая-то кора, кажется? Вот именно, что кажется. Он не имеет понятия, как это делается, и Алиса, видимо, тоже… И все же нечто казалось ему странным. Ее походка, понял Евгений. Пятки девушки почти не касались земли, она фактически шла на цыпочках. Вообще похожим образом ходят горожанки, впервые отважившиеся разуться где-нибудь на природе; инстинктивный страх уколоться мешает им наступать на полную ступню. Но эти изнеженные особы ступают робко и осторожно, скорее испуганно крадутся, чем идут — Алиса же шагала быстро и уверенно, земля и растительность под ногами явно не вызывали у нее ни страха, ни дискомфорта. (Стало быть, здешняя трава все же не так опасна, отметил про себя Евгений. Может быть, агрессивны только корни, а не то, что на поверхности? Да и вообще, он выкопал только один кустик, это еще не повод делать выводы обо всей местной флоре…) Но отчего же, все-таки, Алиса не наступает на пятки? Ведь если идти так долго, то, по идее, должны быстро уставать икроножные мышцы… Хотя, наверное, все — дело привычки. С точки зрения европейца, долго сидеть по-турецки или по-японски тоже чертовски утомительно… Ладно. В нынешнем положении имеются куда более важные проблемы.
Идти пришлось довольно долго, но Евгений уже не глазел по сторонам, даже не пытался запомнить дорогу. Его мозг был слишком перегружен впечатлениями, а тело слишком устало. Даже страх уже не мог развеять накатившее на него эмоциональное отупение; он как-то в один миг передоверил свою безопасность девушке и ее жуткому спутнику — теперь Антон воспринимался уже не как угроза, а как защитник — и просто механически переставлял ноги, глядя на мелькающие впереди пятки Алисы, словно олененок — на белое пятно под хвостом матери. Он лишь понимал, что вокруг тянется все тот же бесконечный лес. И еще, кажется, стало светлее — но ненамного.
— Здесь солнце когда-нибудь бывает? — буркнул Дракин.
— Нет, — ответила Алиса, не оборачиваясь.
— И почему меня это не удивля…
— Тихо! — вдруг перебила его девушка, замирая на месте и делая предостерегающий знак рукой. Евгений остановился так резко, что чуть не упал. Антон тоже застыл, как вкопанный, даже не опустив поднятую лапу и навострив уши (или ноздри?) куда-то вправо. Кажется, именно он был инициатором тревоги. Поглядев на могучую спину пса, Дракин заметил, что тот поджимает хвост. При мысли о том, что могло напугать этакую зверюгу, с которой, вероятно, предпочел бы не связываться и медведь, юноше вновь стало нехорошо. Он судорожно стиснул свое «копье», чувствуя в то же время, какое это жалкое и смешное оружие против… Против кого или чего? Спросить он, конечно, не осмелился и лишь напряженно вслушивался в таинственные звуки леса.
На сей раз не было ни воя, ни леденящего хохота. Только какие-то шорохи и потрескивания, доносившиеся до слуха и раньше; Евгений уже давно не обращал на них внимания. По-видимому, не они были сигналом опасности. И все-таки Дракин понимал — достаточно было взглянуть на поджатый хвост и вздыбленную шерсть на толстом загривке Антона — оно там, за деревьями. И оно движется. То, что оно двигалось беззвучно, не делало его менее страшным. Отнюдь, отнюдь не делало.
А затем он почувствовал. Дракин всегда считал телепатию шарлатанством и не верил, что можно на расстоянии ощутить чужие эмоции, если, конечно, не видишь и не слышишь того, кто их испытывает. Но тут… из-за деревьев внезапно, словно волна удушливого, тошнотворного смрада от огромной разлагающейся туши, накатило ощущение дикой, ни с чем не сравнимой злобы и ненависти. Ненависти, которую ничто не может утолить или хотя бы приглушить. Ничто, даже мучительная смерть врага. Многих врагов. Ибо источник этой ненависти — в ней самой…
В какой-то момент это ощущение стало совершенно нестерпимым. Евгению хотелось броситься на землю, сжаться в тугой комок и… и что? Спасаясь от мерзкого звука, можно заткнуть уши, от вони — задержать дыхание, но что делать с невыносимой волной чужой злобы, затопившей мозг?!
Но тут это жуткое чувство пошло на убыль. Еще несколько секунд — и Евгения отпустило. Он почувствовал боль в стиснутых челюстях и боль в левой ладони, куда вонзились ногти. Антон тем временем встряхнулся и спокойно потрусил дальше. Очевидно, опасность миновала.
— Что… это было? — хрипло спросил Евгений.
— Не знаю, — спокойно ответила Алиса. — Я никогда не видела.
