И это не помогло. Ужасные мысли, которые бродили у меня в голове, становились всё отчётливее. Я больше не говорил себе: «Это сон», теперь я думал: «Нужно защищаться». Я посмотрел на её босые ноги, потом потянулся к ним, осторожно дотронулся до розовой пятки и провёл пальцем по подошве. Она была нежной, как у новорождённого.
Я уже наверняка знал, что это не Хари, и почти не сомневался, что сама она об этом не знает.
Босая нога шевелилась в моей ладони, тёмные губы Хари набухли от беззвучного смеха.
— Перестань… — шепнула она.
Я мягко отвёл руку и встал. Поспешно одеваясь, увидел, как она села на кровати и стала глядеть на меня.
— Где твои вещи? — спросил я и тотчас пожалел об этом.
— Мои вещи?
— Что, у тебя только одно платье?
Теперь это была уже игра. Я умышленно старался говорить небрежно, обыденно, как будто мы вообще никогда не расставались. Она встала и знакомым мне лёгким и сильным движением провела рукой по платью, чтобы разгладить его. Мои слова её заинтересовали, но она ничего не сказала, только обвела комнату сосредоточенным, ищущим взглядом и повернулась ко мне с удивлением.
— Не знаю, — сказала беспомощно Хари. — Может быть, в шкафу? — добавила она, приоткрыв дверцы.
— Нет, там только комбинезоны, — ответил я, подошёл к умывальнику, взял электробритву и начал бриться, стараясь при этом не становиться спиной к девушке, кем бы она ни была.
Она ходила по комнате, заглядывала во все углы, посмотрела в окно, наконец подошла ко мне.
— Крис, у меня такое ощущение, как будто что-то случилось.
Она остановилась. Я выключил бритву и ждал, что будет дальше.
— Как будто я что-то забыла… очень многое забыла. Знаю… помню только себя… и… и ничего больше…
Я слушал её, стараясь владеть своим лицом.
— Я была… больна?
— Ну, можно это назвать и так. Да, некоторое время ты была немного больна.
— Ага. Это, наверное, оттого.
Она слегка повеселела. Не могу передать, что я чувствовал. Когда она молчала, ходила, сидела, улыбалась, впечатление, что я вижу перед собой Хари, было сильнее, чем сосущая меня тревога. Но моментами мне казалось, что это какая-то упрощённая Хари, сведённая к нескольким характерным обращениям, жестам, движениям. Она подошла совсем близко, упёрла сжатые кулаки мне в грудь и спросила:
— Как у нас с тобой? Хорошо или плохо?
— Как нельзя лучше.
Она слегка улыбнулась.
— Когда ты так говоришь, скорее, плохо.
— С чего ты это взяла?.. Хари… дорогая… я должен сейчас уйти, — проговорил я поспешно. — Подожди меня, хорошо? А может быть, ты голодна? — добавил я, потому что сам чувствовал всё усиливающийся голод.
— Голодна? Нет.
Она тряхнула головой.
— Я должна ждать тебя? Долго?
— Часик, — начал я, но она прервала:
— Пойду с тобой.
Это была уже совсем другая Хари: та не навязывалась. Никогда.
— Детка, это невозможно.
Она смотрела на меня снизу, потом неожиданно взяла меня за руку. Я погладил её упругое, тёплое плечо. Внезапно я понял, что ласкаю Хари. Моё тело узнавало, хотело её, меня тянуло к ней, несмотря на разум, логику и страх. Стараясь любой ценой сохранить спокойствие, я повторил:
— Хари, это невозможно. Ты должна остаться здесь.
— Нет.
Как это прозвучало!
— Почему?
— Н-не знаю.
Она осмотрелась и снова подняла на меня глаза.
— Не могу… — сказала она совсем тихо.
— Но почему?!
— Не знаю. Не могу. Мне кажется… Мне кажется…
Она настойчиво искала в себе ответ, а когда нашла, то он был для неё откровением.
— Мне кажется, что я должна тебя всё время видеть.
В интонации этих слов было что-то, встревожившее меня. И, наверное, поэтому я сделал то, чего совсем не собирался делать. Глядя ей в глаза, я начал выгибать её руки за спину. Это движение, сначала не совсем решительное, становилось осмысленным, у меня появилась цель. Я уже искал глазами что-нибудь, чем можно её связать.
Её локти, вывернутые назад, слегка стукнулись друг о друга и одновременно напряглись с силой, которая сделала мою попытку бессмысленной. Я боролся, может быть, секунду. Даже атлет, перегнувшись назад, как Хари, едва касаясь ногами пола, не сумел бы освободиться. Но она, с лицом, не принимавшим во всём этом никакого участия, со слабой, неуверенной улыбкой, разорвала мой захват, выпрямилась и опустила руки.
Её глаза смотрели на меня с тем же спокойным интересом, что и в самом начале, когда я проснулся. Как будто она не обратила внимания на моё отчаянное усилие, вызванное приступом паники. Она стояла неподвижно и словно чего-то ждала — одновременно равнодушная, сосредоточенная и чуточку всем этим удивлённая.
Я отпустил её, оставил на середине комнаты и пошёл к полке возле умывальника. Я чувствовал, что попал в кошмарную западню, и искал выхода, перебирая всё более беспощадные способы борьбы. Если бы меня кто-нибудь спросил, что со мной происходит и что всё это значит, я не смог бы выдавить из себя ни слова. Но я уже уяснил — то, что делается на станции со всеми нами, составляет единое целое, страшное и непонятное. Однако в тот момент я думал о другом, я силился отыскать какой-нибудь трюк, какой-нибудь фокус, который позволил бы мне убежать. Не оборачиваясь, я чувствовал на себе взгляд Хари. Над полкой в стене находилась маленькая аптечка. Я бегло просмотрел её содержимое, отыскал банку со снотворным и бросил в стакан четыре таблетки — максимальную дозу. Я даже не очень скрывал свои манипуляции от Хари. Трудно сказать почему. Просто не задумывался над этим. Налил в стакан горячей воды, подождал, когда таблетки растворятся, и подошёл к Хари, всё ещё стоявшей посреди комнаты.
— Сердишься? — спросила она тихо.
— Нет. Выпей это.
Не знаю, почему я решил, что она меня послушается. Действительно, она молча взяла стакан из моих рук и залпом выпила снотворное. Я поставил пустой стакан на столик и уселся в углу между шкафом и книжной полкой. Хари медленно подошла ко мне и устроилась на полу возле кресла, подобрав под себя ноги так, как она делала не один раз, и не менее хорошо знакомым движением отбросила назад волосы. Хотя я уже совершенно поверил в то, что это она, каждый раз, когда я узнавал эти её привычки, у меня перехватывало дыхание. Всё это было непонятно и страшно, а страшнее всего было то, что и самому приходилось фальшивить, делая вид, что я принимаю её за Хари.
Но ведь она-то считала себя Хари, и с этой точки зрения в её поведении не было никакого коварства. Не знаю, как я дошёл до подобной мысли, но в этом я был уверен, если вообще мог быть хоть в чём-нибудь уверен!
