Клиффорд Саймак - Могильник

— Я человек, — сказал Элмер. — По крайней мере по закону. А если по закону, значит, и во всем остальном.

— Как там Бронко? — подумал я вслух. — Надо бы его позвать.

— Он занят делом, — сказал Элмер. — Создает лесную фантазию из темных теней деревьев, шороха ночного ветра в листве, бормотания воды, мерцания звезд и трех черных фигур у костра. Картина, ноктюрн, стихотворение, быть может, скульптура — он творит все это одновременно.

— Бедняжка, — вздохнула Синтия, — он не знает отдыха.

— Бронко живет работой, — сказал Элмер. — Он мастер своего дела.

В темноте послышался сухой треск. Через несколько секунд звук повторился. Собаки, которые было замолчали, снова разразились лаем.

— Охотник выстрелил в того, кто спасался на дереве от собак, — пояснил Элмер.

Над лагерем воцарилось молчание. Мы сидели, представляя себе — я, во всяком случае, представлял — сцену в ночном лесу: собаки, скачущие вокруг дерева, наведенное ружье, вырвавшееся из ствола пламя и — темный силуэт, который падает к ногам охотника.

Внезапно мне показалось, что я слышу иной звук. Издалека донесся слабый хруст. Налетевший ветерок промчался по лощине и увлек звук за собой, но вскоре он возвратился, став громче и назойливее.

Элмер вскочил на ноги. Блики пламени засверкали на его металлическом теле.

— Что это? — спросила Синтия.

Элмер не ответил. Звук приближался. Он надвигался на нас, нарастая с каждым мигом.

— Бронко! — крикнул Элмер. — Скорее сюда. К костру!

Бронко тут же примчался, по-паучьи перебирая ногами.

— Мисс Синтия, — приказал Элмер, — забирайтесь.

— Что?

— Забирайтесь на Бронко и держитесь крепче. Если он побежит, пригибайтесь пониже, чтобы не удариться о сук.

— Что происходит? — спросил Бронко. — Что за шум?

— Не знаю, — отозвался Элмер.

— Рассказывай сказки, — проворчал я, не он не услышал, а если и услышал, то не подал вида.

Звук приближался. Он не шел ни в какое сравнение со всем, слышанным мною до сих пор. Впечатление было такое, словно кто-то разрывает лес на кусочки: рев, скрежет, визг раздираемой древесины. Земля задрожала у меня под ногами, будто по ней колотили увесистым молотом.

Я огляделся. Бронко с Синтией на спине отступал от костра в темноту, готовый в любой момент припустить бегом.

Оглушительный и душераздирающий; шум обрушился на нас. Я отпрыгнул в сторону и побежал бы, если бы знал, куда; и тут я различил на гребне холма нечто громадное, заслонившее от меня звезды. Деревья задрожали мелкой дрожью; черная махина слетела с холма, сокрушая все на своем пути, едва не разнесла лагерь и устремилась дальше по лощине. Шум быстро затихал. Деревья на холме тихонько постанывали.

Я стоял, прислушиваясь к удаляющемуся шуму, который вскоре пропал, словно его и не было вовсе. Я стоял, загипнотизированный тем, что произошло, не понимая, что произошло, гадая, что произошло. Элмер, судя по его позе, пребывал не в лучшем состоянии.

Я плюхнулся на землю рядом с костром; Элмер оглянулся и направился ко мне. Синтия соскочила с Бронко.

— Элмер, — выдохнул я. Он замотал головой.

— Не может быть, — пробормотал он, обращаясь, скорее, к себе, чем ко мне, — Не может быть. Сколько лет прошло…

— Боевая машина? — спросил я.

Он поднял голову и посмотрел на меня.

— Такого не бывает, Флетч, — сказал он.

Я подбросил в огонь хвороста. Я не жалел дров, я отчаянно нуждался в огне. Пламя вспыхнуло с новой силой.

Синтия подсела ко мне.

— Боевые машины, — продолжал разговаривать сам с собой Элмер, — строились для того, чтобы нападать на людей, брать города, сражаться с другими машинами. Они дрались да конца, до тех пор, пока в них оставалась хоть крупица энергии. Их не предназначали для выживания. И они, и мы, те, кто создавал их, знали это. Их единственным заданием было — уничтожать. Мы готовили их к смерти и посылали их на смерть…

Его голос был голосом далекого прошлого; он вещал о древней морали, о старинной вражде, о первобытной ненависти.

— Те, кто был в них, не имели желания жить. Они были все равно что мертвы. Они умирали, но согласились потерпеть…

— Элмер, Элмер, — перебила Синтия. — Те, кто был в них? А кто был в них? Я не знала, что в них кто-то был. В них же не было экипажей. Они…

— Мисс, — сказал Элмер, — они были не до конца машинами. По крайней мере, это можно сказать про нашу модель. У нее был искусственный мозг, который находился в контакте с мозгом человека. В мозг машины, которую создавал я, было заключено сознание нескольких людей. Я не знаю, ни кто они, ни сколько их было, хотя всем на стройплощадке было известно, что они — быть может самые крупные военные специалисты, пожелавшие продлить себе жизнь для того, чтобы нанести врагу последний удар. Искусственный мозг в союзе с человеческим мозгом…

— В нечестивом союзе, — бросила Синтия.

Элмер метнул на нее быстрый взгляд и опять уставился на костер.

— Пожалуй, вы правы, мисс. Однако вы не представляете, что такое война. Война — возвышенное безумие, греховная ненависть, которая рождает неоправданное чувство собственной правоты…

— Давайте не будем об этом, — предложил я. — В конце концов, это могла быть не боевая машина, а что-нибудь еще.

— Что, например? — поинтересовалась Синтия.

— Не знаю, но ведь прошло десять тысяч лет.

— Да, — протянула она, — за такой срок мало ли что может случиться.

Элмер промолчал.

На гребне холма раздался крик. Мы вскочили. Наверху мелькал огонек; слышно было, как кто-то пробирается через поваленные деревья. Крик повторился.

— Эй, у костра!

— Эй, там! — отозвался Элмер. Огонек мелькал по-прежнему.

— Фонарь, — сказал Элмер. — Должно быть, те люди, которые охотились с собаками.

Мы следили за фонарем. Никто нас больше не окликал. Наконец огонек перестал мелькать и поплыл вниз по склону холма.

Людей оказалось трое: высокие, одетые в тряпье мужчины с ружьями за плечами. Один из них тащил что-то на закорках. Они улыбались, и зубы их сверкали в бликах пламени костра. Вокруг них прыгали собаки.

Остановившись на краю освещенного круга они бесцеремонно вытаращились на нас.

— Вы кто? — подал голос один из охотников.

— Путники, — ответил Элмер. — Путешественники.

— А ты? Ты ведь не человек, — последнее слово он произнес как «чолвик».

— Я робот, — сказал Элмер. — Я уроженец Земли. Меня изготовили на ней.

— Ну и дела, — заметил другой охотник. — Прямо ночь больших дел.

— Вы знаете, что это было? — спросил Элмер.