Ровно в девять видеофон залился протяжной трелью. Панарин вскочил, с закрытыми глазами проделал несколько гимнастических упражнений, больно ударился коленом об угол стола и проснулся окончательно, оказавшись посреди солнечного утра. Короткий сон великолепно освежил, словно он спал не три часа, а тринадцать. «Каратыгин!» – вспомнил он с маху и сразу поскучнел.
– Доброго ранку, – сказал Гуго (он две недели назад женился на молодой специалистке из Киева). – Ну, проснулся, командор?
– Проснулся, – сказал Панарин. – Запрос о Снерге послал?
– Ага. Станислав Снерг. Последние три недели находился в Мехико. То есть код для сообщений он заявил в Мехико, а вообще-то странствовал по джунглям. Снимал там. Вчера вечером вылетел из Мехико в Красноярск, но сигнала «дома» на красноярской квартире не оставил.
– Ничего, – сказал Панарин. – Знаю я, где его в таком случае искать. Спасибо.
Он отключил видеофон и отправился в кухню. Рассеянно соорудил трехэтажный бутерброд, откусил огромный кусок и попытался вычислить, где могла поселиться Ирена. Узнать это через справочную было бы полуминутным делом, но элемент неизвестности – так гораздо интереснее.
Тоненько запел сигнал у входной двери. Панарин поспешил туда.
На площадке стояла очаровательная блондинка в легком белом комбинезоне и смотрела с такой светской невозмутимостью, будто и не видела, что хозяин босой и растрепанный, а рот у него набит. Начни он суетиться, получилось бы и вовсе смешно, а он не любил выглядеть смешным, перед женщинами особенно. Сообразив это, Панарин медленно прожевал, убедился, что не поперхнется и сказал:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – сказала девушка. – Разрешите войти?
– Конечно, – сказал Панарин, отступил, схватил с полочки гребешок и причесался за спиной гостьи, закрывая дверь, – проходите, садитесь, минуту, я сейчас.
Когда он вернулся, незнакомка уютно и непринужденно устроилась в его любимом кресле, словно бывала в этой комнате не раз. Плоскую сумочку, которую Панарин впопыхах не заметил, она положила на столик рядом с собой.
– Я вас оторвала от завтрака? – спросила она. – Продолжайте, я подожду.
– Ничего, я успею, – сказал Панарин, усаживаясь напротив. Мимоходом зацепив взглядом сумочку, он увидел на обращенной к нему стороне синий глазок, пульсирующий и словно бы бездонный. – Вы из Глобовидения?
– Знакомы с нашей аппаратурой? – подняла она брови отрепетированным жестом легкого изумления.
– У меня есть знакомые в Глобовидении, и я немного разбираюсь в вашей аппаратуре.
– И кто же?
– Станислав Снерг.
– Ах, Стах, патрон тайн… понятно. Как вас зовут, я знаю. Я – Марина Банишевская.
– Прекрасно, – сказал Панарин. – Я только вчера жаловался, что нас совершенно забыли асы Глобовидения.
– Это комплимент?
– Нет, просто я серьезно отношусь к стерео и знаю, что вы известны не менее чем Снерг или Грандоцци.
– Господи… – она рассмеялась. – Разве можно так обращаться с женщиной? Вы должны были подтвердить, что это – полновесный комплимент, что я могу быть только асом, сразу, мол, видно.
– Но ведь вы пришли ко мне не как женщина?
– А вам бы этого больше хотелось?
– Ну… – сказал Панарин.
– Вот я вас, наконец, и смутила. А то вы упорно не смущались, у меня даже спортивный азарт появился. Смутила? Или дело в другом – вы привыкли, что женщина должна соблюдать определенные правила игры? Ну-ка, признайтесь.
Панарин взглянул в ее темные глаза. И не нашелся, что ответить.
– Так признаетесь?
– Да, – сказал Панарин, – наверное, это подсознательное. Мы отчетливо сознаем, что женщины равноправны, но в нас сотни лет культивировались стандарты относительно правил игры.
– Ну вот. А нам надоело сотни лет робко опускать глаза, понимаете ли. Вы очень мило смущаетесь.
– Это понятно, – сказал Панарин, – мы ведь все тут анахореты в какой-то мере.
– Теперь вы пытаетесь смутить меня откровенностью?
– Может быть. Открытость – тоже вид нападения.
– И не боитесь чересчур открыться?
– Нет, – сказал Панарин. – На мой провинциальный взгляд, мужчинам это не вредит, только женщине тайна придает очарование.
– Намекаете, что потупленные глаза мне все же больше пойдут?
– Всего лишь делюсь мыслями, – он взглянул на часы. – Простите, Марина…
– Да-да, – она чутко уловила момент и перестроилась. – Торопитесь? Ждете Каратыгина, надо полагать? А он уже здесь, прилетел на «Малабаре». Я с ним вместе прилетела час назад.
– Вот оно что…
– Ну да, «Малабар» шел вне расписания, и места на нем были. Но кто отказал бы мне, даже не будь мест?
– Будете здесь снимать?
– Буду, – сказала Марина. – И должна сразу предупредить – фильм я буду снимать, глядя с той же точки зрения, что и Каратыгин.
– А я-то, дурак, обрадовался… – сказал Панарин.
– И я сразу потеряла половину очарования? Вот видите, мы достигли идеального состояния равноправия – вы видите во мне не женщину, а противника ваших начинаний. Наступили идеальные условия для работы, мы видим друг в друге лишь деловых партнеров.
– С Каратыгиным у вас тоже чисто деловое партнерство?
Она стала еще красивее, побледнев от гнева. Потом встала. Панарин тоже поднялся, нарочито лениво, и они стояли, меряя друг друга взглядами, – Марина кипела, Панарин философски ожидал пощечины. Особенно он себя не корил за вырвавшуюся шпильку – он никогда не был хамом, но последние неудачи порой провоцировали такие вот срывы, в общем-то, происходившие от злости и бессилия.
– Следовало бы влепить вам по физиономии за такое мальчишество. (Она была явно моложе Панарина). Хотя какое это мальчишество – сознательное оскорбление, верно? Разозлишься поневоле, когда прибудут сразу два крупных недруга Проекта… Вот видите, я права. – Она подняла руку, взяла Панарина за лацкан форменной куртки и продолжала суше: – Если вас так уж это волнует, с Каратыгиным у меня чисто деловое партнерство. Но даже если бы все обстояло иначе, разве вы выглядели бы лучше? Снерг – ваш горячий сторонник, и ваш ответный ход может предвидеть человек без семи пядей во лбу – вы его попросите о контрфильме. Если уже не попросили.
– Не успел, – сказал Панарин. – Но попрошу обязательно.
– Вот видите. Вы можете сказать, что Снерг – ваш сторонник, и это-де все извиняет. Никакой меркантильности, видите ли. Ну, а я, следовательно, не могу иметь собственного мнения, могу быть только подругой Каратыгина, которую он попросил о содействии? – в ее голосе звучало искреннее недоумение. – Тим, ну почему вы решили, что все население Земли состоит из ваших горячих сторонников? Ведь противников не так уж мало, вы это знаете, но предпочитаете лелеять иллюзии…
