Я потом допишу, как Юлия довела моих героев до временной штаб-квартиры – пустого и гулкого складского помещения с маленькой конторой. Почему склад пустой? Да потому что «все уже украдено до нас». Такое, во всяком случае, должно сложиться впечатление. Или не описывать путь? Скучно ведь… Нет, опишу. Цикл романов надо чем-то заполнять, на то он и цикл. Пожалуй, будет еще лучше отнести штаб-квартиру подальше от лесопарка и предоставить героям добираться до нее по своему усмотрению в незнакомом городе, имея проблемы с языком и не зная, как здесь ходит и как оплачивается городской транспорт. Чего мне их жалеть, в самом деле? Они в жалости не нуждаются. Держу пари, они возьмут на гоп-стоп автомобиль и преспокойно доедут, куда им надо. Хотя нет, это тривиально. Пусть угонят что-нибудь несуразное, скажем, гусеничный экскаватор или тепловоз. Да, пусть будет тепловоз. Глава с поездкой на тепловозе по незнакомому городу с неведомо куда проложенными путями и полным незнанием принятой в этом мире железнодорожной сигнализации станет одной из самых динамичных. И кончится поездка, конечно, крупной аварией – впрочем, без жертв. Я ведь не садист. Но парочку сошедших с рельс товарных составов и рухнувший мост могу обещать. Герои, разумеется, покинут тепловоз еще до катастрофы.
А насчет Сонного Паука – это мысль. Приберегу ее до второго романа. Не все же выкладывать сразу.
– Знакомьтесь, – сказал Балыкин, – наш коллега с Радости. Будем работать вместе.
– Фоло Робус, – представился незнакомец, закивав, как китайский болванчик, но не предприняв и тени попытки привстать и протянуть для пожатия руку. Кажется, на Радости это и в самом деле не было принято.
Судя по всему, Балыкин с Германом и Терентием Семеновичем опередили нас всего на несколько минут, зато коллега с Радости пробыл здесь как минимум несколько часов и уже успел немного обжиться. На электрической плитке стояла сковородка с остатками яичницы, чайник только что закипел, и на расстеленной газете имелись бутерброды. Истинные обитатели конторы, вероятно, еще днем смылись подальше и закрыли на все глаза, получив щедрую мзду.
Насколько мне известно, население Радости фенотипически не очень отличается от землян. Преобладает, впрочем, средиземноморский тип – невысокие смуглые брюнеты с глазами-маслинами (терпеть не могу ни маслин, ни таких глаз). Фоло Робус оказался не из большинства. Белоснежные волосы, розоватая веснушчатая кожа и красноватые глаза выдавали в нем альбиноса. Он был мал, чрезвычайно узкокостен и тощ. Пожалуй, даже я без труда смог бы поднять его над головой одной рукой, а верзиле Степану не составило бы большого труда пожонглировать тремя такими Робусами.
– Благодаря коллегам с Радости у нас есть распорядок президента на завтрашний… то есть уже, понимаете ли, на сегодняшний день, – сказал Балыкин, и я оценил работу коллег. Парадокс, но чем общество коррупционнее, тем труднее выйти на того, кому надо дать на лапу, но так, чтобы потом не пожалеть об этом. Фоло Робусу и его коллегам это удалось. Даже странно. Радость – приятный мир с приятными людьми. Сунуть взятку для них – серьезное насилие над моралью. Примерно как для нас ограбить до нитки больную старуху или даже еще хуже. На пари – далеко не всякий скользун Радости может быть использован для работы в мирах, подобных Малине, а о Виварии и речи нет.
– Какого именно президента? – осведомился Герка.
– Гостя, вестимо, – пробурчал Степан. – На что нам президент Рашки?
Эта страна Малины, примерно соответствующая России, имела свое название, и довольно благозвучное, но никто из нас против Рашки не возразил. Россия – это Россия. Несмотря на мои претензии к ней, несмотря на то, что я по сути сбежал из нее в спокойный, доброжелательный, хотя и чуть тормознутый мир, она все равно моя страна и останется ею. А здесь была именно Рашка, я ее неплохо знал. Балыкин гонял меня сюда еще в мою бытность стажером, и я давно согласился с мнением: эта страна достойна кликухи, а не имени.
– Простите, – с легким акцентом сказал Фоло Робус, – мы достали распорядок обоих президентов. На всякий случай.
Помолчал и добавил:
– У нас есть также схема охраны обоих. Это стоило нам…
– Сочтемся, – бросил Балыкин.
Деньги для нашей конторы никогда не были проблемой. Нет, подвалы Общества любителей духовых деревянных инструментов совсем не похожи на пещеру Али-Бабы, хотя сейф там есть. Разумеется, в нем лежит просто какой-то запас на текущий пожарный случай, а где хранятся основные фонды, я не знаю, мне это не интересно. Для скользуна деньги есть повсюду, их надо просто взять, если они нужны. Не стану скрывать, что после моих первых успешных скольжений под руководством инструктора в мою тинейджерскую голову забралась преступная мысль: ведь можно очень легко грабануть в чужом мире прохожего или даже банк. Ведь что мешает осуществлению самых дерзких ограблений? Невозможность вовремя смыться. В этом деле скользун вне конкуренции.
Мыслишка примитивная, детская. Не знаю, решился бы я проверить свою теорию на практике, нет ли. Скорее нет, чем да. Но Балыкин, почуяв что-то, удостоил меня профилактической беседы.
– Не делает глупостей только тот, кто вообще ничего, понимаешь ли, не делает, – сказал он, вертя в пальцах огромный грязный носовой платок, и, найдя на нем случайно уцелевшее незапятнанное место, основательно высморкался. – Н-да… Вижу, как у тебя глаза горят. Богатым быть хочешь, а?
Я ответил в том смысле, что ничего не имел бы против.
– Будешь, – пообещал он. – А еще раньше поймешь, что богат не тот, кто жрет на золоте и гадит в платиновый унитаз, а тот, кто ни в чем не нуждается. Обещаю, что поймешь.
Со временем я действительно понял это. Достаточно знать, что ты в любое время можешь что-то сделать, – и желание делать это пропадет само. Чересчур просто. Неинтересно. Скука смертная. «Не боги горшки обжигают», – верно сказано, но не про нас. Про нас следовало бы сказать: «Боги не обжигают горшки».
Хорошо, когда у скользуна есть великая цель – вроде мечты Антона Первенцева слетать к звездам. Хуже, если ее нет. Тогда скользун просто-напросто ищет наиболее удобный для себя мир и устраивается в нем на правах туземца, а задания Штаба рассматривает как повинность. Чаще всего они связаны либо с добычей средств, либо с подтверждением нашего особого статуса в глазах тех единичных людей, кому известно о нашем существовании.
– Технологии! – внушал мне Балыкин. – Одних только смежных миров насчитывается за сотню, многие из них немного отстают от нас по уровню технологий, но многие и опережают. Я думаю, ты понимаешь, что это не промышленный шпионаж, ведь продать нам они все равно ничего не могут. Мы для них, понимаешь ли, вообще не существуем. Если нет покупателя, то кому продавать? Поскольку мы не используем и не собираемся использовать их изобретения в их мире, коммерческого урона они не несут. Тем более что интересующая нас разработка для них чаще всего обыкновенный, понимаешь ли, ширпотреб, цена ему три копейки. Это примерно как для нас утрата одной заурядной микросхемы, давно освоенной в производстве. Кто ее хватится? Какую ценность для земного производителя она представляет? Нулевую! Зато для цивилизации, немного отсталой по сравнению с нами, ценность ее колоссальна, верно?
