— Надо бежать в милицию! — закричал я. — Это и есть их план!
— И что тебе скажут в милиции? — спросила Нианила.
— В милиции? — Ответить я не успел.
Загудел радиотелефон, который лежал у нас на холодильнике.
Звонил Кирюша.
— Имен не называю, — сказал он. — И вы тоже не называйте.
— Ясно, — ответил я.
— Вылезайте через заднее окно жестяной мастерской, — сказал Кирюша.
— Ясно.
— Перебежками, вниз к берегу реки Веревки. Там вас будут ждать через сорок минут.
— Одеваться тепло или легко? — спросил я военным голосом.
— Одеваться нормально, как у нас.
— С семьей прощаться? — спросил я.
— Прощаться, но ненадолго, — ответил Кирюша. — До связи.
Я боялся, что Нианила Федоровна будет бросаться передо мной, как Раймонда Дьен на рельсы перед военным поездом в период борьбы за мир. Но Нианила перекрестила меня и сказала:
— И все же я не отпущу тебя без свитера.
Когда я сбежал, пригибаясь, к Веревке, там никого не было. В растерянности я огляделся, и тут сверху вертикально опустился вертолет. Так я не прыгал со студенческих времен.
Перекрывая треск мотора, с земли ударили пулеметы.
Машина пошла вверх, а в полу появились круглые дырочки. К счастью, ни одна не совпала с моим телом.
За штурвалом сидел мой старый приятель, генерал-майор в отставке, Володя Бутт.
— Машина у меня особая! — крикнул он, перекрывая шум. — Держись. Сейчас сложим винт и полетим, как континентальная ракета.
Что мы и сделали.
Через полчаса, я бы сказал утомительного полета, мы опустились перед незнакомым вечерним городом.
Генерал-майор помог мне выбраться наружу.
— Я думал — не долечу, — сказал я.
— Я тоже так думал, — коротко ответил генерал.
Черный «кадиллак» затормозил возле нас. Кирюша открыл дверцу.
Машина рванула с места.
— Где мы? — спросил я.
— В Трансильвании, — ответил Кирюша, — вы еле-еле успели.
— Нас обстреляли с земли, — сказал генерал. — У меня в ноге два пулеметных отверстия.
Я только ахнул.
— Как же ты вел машину?
— Нам не привыкать, — сказал генерал.
— После окончания ликвидации — в перевязку, — сказал Кирюша.
— Куда мы едем? — спросил я.
— На их последнее совещание.
— Как ты узнал?
— Вы помогли, дядя Сеня. Вы вложили последний кирпич в нашу постройку.
— В нашу?
— А чем же я занимался последние десять лет? Мы готовились дать им отпор.
— Кто — мы?
— Дядя Сеня, ну как же вы не понимаете! Они, со звезды Альфа Скорпиона, заслали к нам человеческих зародышей. Внедрили. Запрограммировали их типичными обыкновенными серыми карьерными приспособленцами — идеальными исполнителями. У нас в Веревкине это был мой брат Митя…
— Но почему его подложили через пять дней?
— Чепуха, — ответил генерал-майор, — у нас всегда накладки, вот и у них накладки. Они должны были Кирилла в момент родов подменить на Митю, но Клавдия принялась рожать раньше времени из-за интриг ее свекрови. Помнишь тот торт? В нем было слишком много масла!
— Про торт я помню, но вряд ли допускаю такое подозрение. Ведь свекровь рисковала жизнью собственного внука!
— Что поделаешь! Национальный характер: «Если я чего хочу, то выпью обязательно!» А потом — авось пронесет.
— Но почему этот инцидент сорвал их планы? — Я догадывался, каким будет ответ, но хотел получить подтверждение.
— У них как у вышестоящей цивилизации все рассчитано. Включая время родов. Младенец был подготовлен к определенному моменту. Предусматривалась подмена в родильном отделении.
— И тут этот торт!
— Пока они спохватились и дали сигнал тревоги, Клава уже разродилась и даже домой вернулась. Пришлось младенца домой подбрасывать, подменять врача в консультации и подделывать документы в расчете на то, что советский человек больше верит бумаге с печатью, чем собственным глазам.»
— Слава Богу, — сказал я, — что настоящего не задушили. С них бы сталось!
— Что-то им помешало. Но не гуманизм, — согласился со мной Бутт.
— Я не знаю — что, — сказал Кирюша. — Они решили, что два младенца даже лучше одного. Если будут вычислять, кто поддельный, то Митю никогда не заподозрят. Он же на тройки учился и общественной работой занимался.
Кирюша был прав. Я сам попался на эту удочку.
— А в других местах? — спросил я.
— В других местах накладки нам неизвестны, — сказал Бутт. — Если бы не Кирилл, их диверсия могла бы увенчаться успехом.
— Нет, — возразил я, — Милан тоже догадался. Но как он был одинок!
— Догадался не он один, — произнес Кирюша. — Люди не так уж наивны. Теперь ясно, что в разных странах, на разных континентах появились сомнения. Люди стали подозревать, следить, но не в плохом, а в самом хорошем, человеколюбивом смысле. Некоторые неглупые люди задумались, почему же это на Земле так успешно лезет из всех углов серость. И не только лезет, но и захватывает руководящие посты. Других смущало поведение губернаторов, представителей и парламентариев, которые спешно загоняют народные деньги в какие-то подозрительные фонды… Нет, если бы не друзья в нашей стране, а также в ближнем и дальнем зарубежье, наши усилия пошли бы прахом.
— И давно идет наша борьба? — Я не случайно оговорился. Я понимал, что, сам того не подозревая, принимал участие в смертельной борьбе, направленной на выживание человечества.
— Наш незримый фронт активно действует уже более десяти лет, — сказал Бутт. — И мы отдаем себе отчет в том, что любая ошибка, небольшой просчет, провал грозят нам неминуемой смертью. Пощады не ждем, но и от нас ее не ждите!
— Я с вами! — вырвалось у меня.
— Мы это понимаем, — улыбнулся мой молодой друг Кирюша. — Ведь мы рассудили, что вы — пионер в борьбе с космическим вторжением. Вы боролись в одиночестве, и Родина вас не забудет. Вы имеете право принять участие в последней решительной схватке. Победить вместе с нами или…
— Или погибнуть на поле боя, — закончил я фразу за Кирюшу.
— Но еще не поздно повернуть назад. Шофер отвезет вас, — сказал Бутт.
— Пути назад нет, — отрезал я. — Спасибо за доверие. Я с вами до конца!
— Не надо благодарить, — вдруг подал голос шофер. Он не оборачивался, поэтому его лица я не запомнил. — Ведь не грибы собирать идем.
Шофер говорил с румынским или венгерским акцентом.
«Кадиллак» замер на небольшой смотровой площадке. С трех сторон она была окружена мрачным еловым лесом, с четвертой открывался видна лесистые, кое-где затянутые туманом ущелья и гряды гор, негостеприимные на вид. Их голые вершины скрывались в низких рваных несущихся на юг облаках. День обещал быть ветреным, дождливым и прохладным.
