— Не горюй, Николай, — похлопал он доктора по плечу, — не на век прощаемся. Свой московский адрес я тебе оставил, приезжай, как только выберешь время. Надеюсь, не заплутаешь в Москве-то?
— Я, к твоему сведению, мединститут в Москве кончал, целых шесть лет оттрубил, от звонка и до звонка. Так что столицу как свои пять пальцев знаю.
Наконец послышался шум приближающегося поезда.
Доктор встрепенулся.
— Ну все. Поезд уже на подходе. — Он стоял, не отрывая преданного взгляда от Сергея. — Ты только одно помни, мужик — у тебя здесь есть верный друг. Если честно, Бог меня в этой жизни друзьями обидел. Не было у меня настоящих друзей. И еще: найди того мерзавца. Из-под земли достань! Понял?
Сергей кивнул.
— Найду, — твердо сказал он.
Поезд остановился. От него пахнуло жаром раскаленного металла.
— Остановка поезда — две минуты, — сонно-монотонным голосом объявил диспетчер.
— Давай, что ли, обнимемся, — смущенно предложил доктор.
Друзья крепко обнялись.
— Ну будет, будет, — мягко отпихнул он Сергея. — А то опоздаешь.
Поезд уже тронулся, когда Сергей вскочил на подножку.
— Если что, бей телеграмму! Примчусь! — крикнул вдогонку доктор.
Сергей лишь кивнул: комок, застрявший в горле, мешал говорить.
Поезд быстро набирал скорость. А на платформе таяла одинокая фигурка доктора с поднятой в прощальном жесте рукой.
Часть вторая. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ
Москва встретила его духотой и жаром плавящегося асфальта. Июнь в столице выдался жарким, знойным, сухим, последняя гроза прогремела в московском небе уже более двух недель назад, и с тех пор ни единой дождевой капли не упало на раскаленную землю.
Сергей ничего этого не замечал. Одержимый одной только мыслью, прямиком с вокзала он помчался домой. Доктор снабдил его небольшой суммой денег, и поэтому он смог себе позволить взять такси. В кармане его лежал паспорт на имя Петра Суханова — документов, удостоверяющих его личность как Сергея Ростовского, он не имел. Ну ничего, успокаивал он себя, восстановление имени Сергея Ростовского — это лишь дело времени, здесь проблем быть не должно.
Объявлять заранее о своем приезде он не стал. Он и сам не знал, почему не отбил телеграмму Ларисе, смутно сознавая, что так будет лучше. Предпочел объявиться внезапно, свалиться, так сказать, словно снег на голову. Он нервно улыбнулся. Да, пожалуй, Лара скорее ожидает снега в эту июньскую жару, чем его появления.
Была суббота, и он надеялся застать семью дома. Лишь бы они не уехали на дачу!
Он нетерпеливо ерзал на заднем сидении такси, то и дело поглядывая на пробегавшую мимо нескончаемую череду домов, изредка рассекаемую широкими современными магистралями либо узкими старомосковскими улочками. Огромные рекламные щиты и электронные табло заметно разнообразили городской ландшафт, однако Сергей не любил этого агрессивного, чисто западного облика новой Москвы. Не хватало во всем этом чего-то исконно русского, самобытного, своего.
Такси мчалось сквозь душный город, неся Сергея навстречу его судьбе. Сердце глухо бухало в его груди, готовое разорвать тесную грудную клетку и вырваться наружу. Внезапно им овладел страх и не оставлял его уже до самого конца пути.
Он жил в Отрадном, на Станционной улице, в двух шагах от метро «Владыкино». Они занимали трехкомнатную квартиру — он сам, жена Лариса и их десятилетняя дочь Катя. Жили в достатке, имели двухэтажную дачу в Пушкинском районе, новенький «фольксваген», счет в одном из солидных российских банков. Подумывали купить еще один автомобиль — лично для Ларисы. Оба работали вместе в одной компании, он — помощником генерального директора, она — руководителем группы инновационных проектов. Оба имели прекрасное образование, целую кучу разных дипломов, сертификатов, аттестатов. Учились в Германии, Англии, проходили стажировку в Штатах. А познакомились они еще в те далекие годы, когда оба грызли гранит науки в Плехановском институте, или «Плешке», как обычно именуется это учебное заведение в определенных студенческих кругах. Потом — свадьба, рождение дочери, блестящая карьера и не менее блестящие виды на будущее… Словом, все у них складывалось прекрасно, пока…
Пока не случилось то, что случилось.
* * *
Уняв дрожь в руке, он коснулся пальцем кнопки звонка. Звонок отозвался мягким мелодичным звоном. Сейчас, сейчас дверь откроется, и…
Послышался звук отпираемого замка. Они дома! Воодушевленный удачей, Сергей собрался с духом и улыбнулся. Тяжелая металлическая дверь наконец мягко распахнулась.
Улыбка медленно сползла с его лица. На пороге стоял Павел, его старый друг и сослуживец. В его домашнем халате, его шлепанцах, с его электробритвой в руке. Мертвенная бледность разлилась по холеному лицу Павла.
— Ты!.. — полушепотом выдохнул он.
— Я, — внезапно спокойным, каким-то бесстрастным голосом отозвался Сергей. — Войти разрешишь?
— Да-да, конечно, — вдруг засуетился Павел, неуклюже пряча за спину руку с бритвой. — Лара! — крикнул он. — Ты только не волнуйся…
— Кто там? — донеслось откуда-то из недр квартиры, и от звука этого голоса у Сергея внезапно сжалось сердце.
Он бесцеремонно отстранил Павла и вошел в квартиру.
— Я вернулся.
Лариса стояла у зеркала в одном нижнем белье и собиралась примерять новый костюм. Костюм, которого раньше он у нее не видел.
Она заметила его отражение в зеркале и резко обернулась.
— Сережа…
Ни криков радости, ни слез облегчения, ни распростертых объятий — ничего за этим не последовало. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Она была страшно бледна, и даже ровный густой загар (когда это она успела загореть?) не смог скрыть бледности ее красивого, словно сошедшего со страниц модного журнала, лица. А глаза… глаза смотрели на него так, словно видели перед собой выходца с того света. Которого не только никто не ждет — которого все давно уже забыли. Попросту вычеркнули из списка живых.
Он уже понял все. Здесь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы верно оценить ситуацию. Он здесь не нужен. Как говорится, третий лишний. А третий как раз он, Сергей Ростовский. Надежда, которой он жил — и только ею одной — последний месяц, растаяла, словно дым. Ему вдруг стало стыдно за самого себя, за то, что он оказался в этом дерьме по самые уши.
Лариса инстинктивно прижала костюм к груди, стыдливо прикрывая свою полунаготу. Он усмехнулся. Что ж, совершенно естественно, когда перед тобой стоит чужой человек. А вот перед Павлом (краем глаза он заметил, как тот торчит в дверном проеме и нервно крутит шнур от электробритвы) ей стыдиться нечего: он свой. Член семьи, можно сказать. Дерьмо собачье.
