— Ну! Я и не знал, что мы так много знаем! Я предполагал, что вы детки поможете кое в чем, но такого не ожидал! — Он оглядел свое потомство, радуясь про себя. — Но, если у них все так хорошо налажено, то почему они так забеспокоились из-за нескольких сбежавших крестьян? Зачем они бросили в погоню за ними свою только-только сколоченную армию?
— Все объясняется просто! — выступил Джефри. — Это сделано, чтобы они не могли принести известия герцогу Габсбургу или графу Тюдору, или даже Их Величествам!
Все снова умолкли, пораженные его догадкой.
Джефри посмотрел на всех.
— Но это же очевидно! Разве не так?
— Да, теперь ясно, когда ты растолковал нам, — ответил Род. — Но меня беспокоит иное, почему Альфар не хочет, чтобы кто-нибудь узнал о его действиях?
— Да это же еще понятней! Он намерен разгромить герцога и не желает, чтобы какой-нибудь другой лорд прислал тому подмогу!
Род медленно кивнул.
— Да. Я думал, что именно так ты и скажешь.
* * *
Граф Друлейн и его супруга поднялись, и все присутствующие встали вместе с ними. В самом дальнем конце от их возвышения, семейство лудильщиков тоже поднялось на ноги, хотя Гвен пришлось дать тычка Джефри, чтобы он вспомнил о хороших манерах и отложил хлебную доску на определенный срок.
— Итак, спокойной ночи всем вам, — заученно произнес граф. — Да будут приятными ваши сны, и да проснетесь вы утром.
Привычная фраза прозвучала довольно мрачно для их ушей, учитывая тему застольного разговора. Возможно, граф тоже понял это. Его уход вместе с супругой через дверь позади возвышения был чуточку невежлив.
Гвен нагнулась к Роду и прошептала.
— Неужели такой страх порожден неизвестностью?
Род пожал плечами.
— Ты слышала, что тут говорили. Крестьяне раньше встречались с романовскими крестьянами на рынках, и вдруг их там не стало. И графу с графиней наносили иной раз светские визиты, но вот уж две недели никто не приезжал, а последний приехавший привез слухи о том, что романовские крестьяне волнуются из-за злых колдунов,
— Я бы испугался, — сказал Магнус, — если б подобные визиты так внезапно прекратились.
— Особенно, если б у тебя там были родственники, — согласился Род. — Которые, похоже, есть там у большинства из них. С кем же еще встречаться и выходить замуж дочерям рыцарей? — Он взял Магнуса за плечо. — Пошли, сынок. Давай-ка поможем убрать тут.
— Джефри, поторопись! — твердо приказала Гвен, и шестилетний мальчуган жадно проглотил последний огромный ломоть хлеба, отступая от стола. А затем протянул руку и схватил свою деревянную чашку, когда Род с Магнусом сняли столешницу с козел и перевернули на бок, свалив остатки на камыш.
— Так не очень чисто, папа, — напомнила ему Корделия.
— Знаю, милая, но в гостях не своя воля, приходится поступать так же, как хозяева. И не заблуждайся — граф и графиня проявили немалую доброту, позволив семье бедных лудильщиков переночевать у них в замке.
— Особенно раз им чинит чугунки их собственный кузнец, — добавил Магнус, собираясь отнести столешницу к стене. Род последовал за ним, и они подождали своей очереди бросить столешницу на все возрастающий штабель.
— Это все, должно быть, сделали ведьмы, — говорил своему товарищу стоявший перед ними крепостной. — Когда я в последний раз видел Хорта — ну помнишь, того конюха сэра Орлана? — тот сказал что среди крестьян появился злой колдун, требовавший, чтобы каждый из них заплатил ему по пени до Иванова дня.
— А Иванов день пришел и ушел, — покачал головой другой крестьянин. — Какое ж большее зло натворили такие колдуны к нынешнему дню?
Когда они бросили столешницу, Магнус поднял взгляд на Рода.
— Такие слова вызывают у меня в груди больший страх, чем неизвестность, папа.
— Да, — согласился Род, — потому, что они угрожают нам лично. Вот тут-то и таится настоящая опасность, сынок, и не только для нас. — Он обнял Магнуса за плечи, когда они двинулись обратно. — В реакции крестьян. Мы с твоей матерью и королевой Катариной при поддержки Туана начинали закладывать мысль, что эсперы могут быть славными парнями. Но один рвущийся к власти может пустить весь этот труд насмарку и снова бросить крестьян на охоту за ведьмами. — Он оборвал речь, улыбаясь при виде того, как Корделия и Джефри с трудом пробирались к нему таща одни из козел. — Да погодите! Вы еще недостаточно выросли, чтобы управиться с такой штукой, да еще без приспособлений!
Корделия опустила свой конец и сердито посмотрела на него, уперевшись кулаками в бока.
— Я большая девочка, папа!
— Нет, пока еще не большая. И не будешь ею, по крайней мере, еще пять лет. — И добавил себе под нос: «Дай-то Бог». — Но вы поступили очень мило, пытаясь помочь. Однако, ваша помощь нужна маме для подготовки места для наших одеял.
Корделия содрогнулась, а Джефри указал.
— Под открытом небом было б приятней, папа.
— Мы искали сплетни, а не удобства. — Род развернул его кругом и шлепнул, направляя в указанное место. — Иди помоги маме, ей нужно, чтобы кто-нибудь уговорил кошку оставаться всю ночь около нас.
Джефри заартачился.
— Кошки воюют с крысами, — напомнил ему Род. Глаза у Джефри сверкнули, и он побежал к Гвен.
Род взялся за свой конец козел.
— Ладно, взяли!
Магнус поднял свой конец и повернулся к стене.
— Даже если б ведьмы и чародеи и смогли покорить весь Грамарий, папа, то не смогли бы удержать его при столкновении с таким страхом и ненавистью крестьян. — Он пожал плечами. — Нас слишком мало.
— Поосторожней с переходом на личности. — Род быстро огляделся кругом, но никто из крестьян не стоял достаточно близко, чтобы услышать. — Хорошо, что никому из них неохота быть увиденным рядом с лудильщиком... Нет, сынок, злой эспер, такой как этот Альфар, может удержать власть, но только путем самого сурового, жестокого, абсолютного господства.
— Это ничуть не лучше охоты на ведьм, — нахмурился Магнус.
— Хуже для моих целей, потому что это задушит любую надежду на демократию на этой планете. А я хочу, чтобы телепаты Грамария стали в один прекрасный день средствами связи для межзвездной демократии. — Род выпрямился, расширив глаза. — Вот оно что!
— Что, папа? — поднял голову удивленный Магнус.
— То, где вступают в игру агенты из будущего, ну, знаешь, те злодеи умыкнувшие нас всех в Тир-Хлис?
Лицо Магнуса потемнело.
— Я помню о них и об опасности, которой они нас подвергли. Но где признаки их участия в этой возне, папа? Я не вижу ничего, кроме пожилого кудесника, додумавшегося, наконец, как расквитаться за свою обиду и несправедливость к себе.
