Зеленоглазая миламанка так прямо и сказала:
— Для нас очень важно зачать от вас ребенка.
— Зачем? — удивился Неустроев, которому раньше никто из женщин ничего подобного не предлагал.
— Чтобы он унаследовал ген бесстрашия, — ответила миламанка по имени Ли Май Лим.
«Это не любовь», — подумал про себя учитель биологии, а вслух сказал:
— Никого зачинать не буду, пока не получу доказательства, что Рита возвращена домой.
Он решил выдержать характер до конца, хотя инопланетянка была соблазнительна до умопомрачения и даже специально осталась на корабле, когда ее коллеги отправились на землю, чтобы вернуть Риту в лоно семьи.
Первым делом Ли Май Лим попыталась заманить Евгения в гигиеническую секцию. Но он не поддался на провокацию и подтянул повыше свои семейные трусы. А заодно намекнул, что предпочел бы иметь на себе побольше одежды.
— Если вы не против, мы подберем вам комбинезон, — сказала женщина-наблюдатель из-за прозрачной стены.
— Буду очень благодарен, — ответил Неустроев и душераздирающе зевнул.
Он проспал почти целые сутки после гипериммунизации, но теперь прошел еще целый день, и Неустроеву снова хотелось спать.
— Зачем вам комбинезон, если наступает время сна? — удивилась Ли Май Лим.
— Чтобы был, — сказал Неустроев и удалился в биоритмическую секцию.
Он уже заглядывал туда днем, когда Рита захотела есть, и Ли Май Лим показала ей, как пользоваться клапаном в форме кормящей груди. Рита рискнула попробовать, и ей понравилось.
Тогда Неустроев тоже рискнул, но ему не понравилось. Питательная жидкость имела сладковатый привкус и напоминала разбавленную сгущенку — а Евгений Оскарович с детства не любил сгущенку и считал ее почти такой же противной, как манная каша.
Зато ложе в биоритмической секции впечатляло. Собственно, вся секция и состояла из этого ложа размером, наверное, два на три метра. И никаких признаков подушки или одеяла.
Днем Евгений Оскарович не стал заострять на этом внимание, но сейчас спросил — и обнаружил, что миламаны не понимают его вопроса. У них не было ни подушек, ни одеял. Зачем, если ровное горизонтальное положение тела гораздо удобнее, а в помещении поддерживается оптимальная температура — которую, впрочем, можно менять по своему вкусу.
— Нет, я так не играю! — заявил Неустроев. — Мне надо подложить что-то под голову. Иначе я не усну.
Тогда в биоритмическую секцию забралась Ли Май Лим и предложила в качестве подушки себя.
Неустроев уже привык, что она ходит по адаптационной камере голая и ведет себя не лучше, чем малолетняя хулиганка Рита, которая у мамы дурочка. Похоже, не зря они шушукались по углам втайне от него через миниатюрные наушники.
Ему тоже дали такой, и теперь он мог разговаривать с Ли Май Лим, не прибегая к помощи громкоговорителя.
И он принял ее предложение — благо размеры сексодрома позволяли с комфортом расположиться в любой позиции.
Возбуждение, которое охватило Евгения Оскаровича при первом появлении Ли Май Лим, давно улетучилось. Любое зрелище приедается, как нагота на нудистском пляже, а тут еще действовали на нервы наблюдатели за прозрачной стеной.
Когда наблюдатели это поняли, стена снова сделалась зеркальной, но Неустроев все равно помнил, что они там и смотрят на него.
А впрочем, знать и видеть — это действительно не одно и то же.
Неустроев подозревал, что в спальной секции тоже есть скрытые камеры, но Рита, пожалуй, была права. Когда не видишь наблюдателя, то кажется, что и он тебя не видит.
Когда Евгений пристроил свою голову на живот инопланетянки, возбуждение тотчас же вернулось снова, и это не укрылось от Ли Май Лим.
— Как странно… — произнесла она и замолчала.
— Что странно? — спросил Евгений сонным голосом.
— Странно, что ваш цветок любви расцветает без млечных слез.
Фраза была по миламанским понятиям самой обыкновенной, но Евгений, услышав перевод, не сразу понял, что она означает.
А когда понял, то смутился, и его цветок любви быстро увял.
— Все, я хочу спать, — заявил он, закрывая глаза. — Разбудишь, когда будут новости насчет Риты.
Но будить его не пришлось. Евгений так и не смог уснуть на живой подушке и без одеяла, да и времени у него было не так уж много. Как только с земли на борт крейсера поступила по каналу оперативной связи видеозапись возвращения Риты Караваевой к родному очагу, эту запись передали по корабельной сети в адаптационную камеру.
На стене спальной секции зажегся экран, и Неустроев смог увидеть всю операцию от начала и до конца.
Он, конечно, понимал, что подобную запись вполне можно сфабриковать с помощью компьютерной анимации, но решил отбросить подозрительность и выполнить свою часть договора.
Уж очень приятной казалась ему эта часть.
Даже привычная ипохондрия — навязчивый страх заразиться смертельной болезнью — куда-то отступила, исчезла без следа и ни единым намеком не напомнила о себе, когда Неустроев повернулся лицом к Ли Май Лим и прикоснулся губами к ее губам.
Он не поинтересовался заранее, принято ли у миламанов целоваться, но теперь убедился эмпирическим путем, что принято и еще как.
Однако это не помешало Евгению в паузах между поцелуями обговорить некоторые условия. Несмотря на всю свою безалаберность, рассеянность и непрактичность, иногда он мог быть весьма прагматичным человеком.
Как правило это случалось в самый неподходящий момент, и на этот раз вышло точно так же. Земная девушка вполне могла бы вышвырнуть его из своей постели за такой прагматизм, ибо Неустроев начал вдруг говорить о том, что за судьбу еще не зачатого ребенка он никакой ответственности не несет. Это целиком инициатива Ли Май Лим, так что пусть она не надеется на алименты или брак по залету.
Теперь настала очередь инопланетянки сетовать на трудности с переводом. Она не понимала, о чем речь, поскольку у миламанских женщин никогда не существовало подобных проблем.
А когда до нее все-таки дошло, о чем беспокоится землянин, Ли Май Лим утешила его соображением, которое ей самой доставляло скорее огорчение, чем радость.
Она сказала, что успешное зачатие прямо сейчас крайне маловероятно. Для этого нужна длительная подготовка, потому что они принадлежат к разным расам, которые просто так не скрещиваются. Даже при максимальной биосовместимости нужны специальные меры, чтобы родился гибрид.
«А на кой черт тогда тебе это нужно?» — чуть было не сказал Неустроев, но вовремя прикусил язык.
Когда девушка готова тебе отдаться, нет ничего хуже, чем спрашивать ее, почему она это делает.
Кто знает — может, это все-таки любовь.
