"Вихревой поток? Оболочка может не выдержать... Ох, как закручивает! Надо немедленно отцепляться, - понеслись тревожные мысли в мозгу воздухоплавателя. - Немедленно".
- Панюшкин! - крикнул он. - Панюшкин!
Первый пилот не ответил.
Гондола опять начала круто поворачиваться. Тогда, уцепившись за кресло, Александров постарался встать. Его бросило к другой стенке и чем-то сильно ударило в спину. Окно оказалось под ним, и в нем светились яркие, розовые в лучах заходящего солнца, перистые облака.
Превозмогая боль и страшную слабость, охватившую тело, Александров все же снова приподнялся, дотянулся рукой до красного кольца механизма отцепления и рванул его.
Сразу, как по волшебству, стих вой ветра и прекратилась страшная качка. Гигантский аэростат, освобожденный от троса, рванулся вверх и одновременно свободно понесся по ветру.
Стремительный подъем вызвал резкое расширение газа в оболочке. Часть его со свистом вырывалась через предохранительный клапан. Не будь этого клапана, оболочку разорвало бы сразу.
"Теперь надо затормозить подъем - выпустить побольше газа. Иначе унесет очень высоко, - подумал Александров. - Но где же клапанная веревка?"
Н в этот момент сознание оставило его.
Глава VI
СТРАШНЫЙ ВЕЧЕР
Две сороки, спугнутые кем-то с кустов, точно ныряя по волнам, пролетели мимо ветряков.
- Посмотрите, Леночка, как они рулят хвостами, - сказал Терехов. - Вот сейчас они собираются садиться... Опускают хвосты... Почти у всех лесных птиц хвосты длинные. Это потому, что таким птицам приходится часто лавировать во время полета между стволами деревьев и ветками.
Лена Павленко с удивлением и укоризной поглядела на Терехова:
"О чем он думает. Такой праздник для него, такая победа: СЭС дала ток. Правда, в порядке пробы. Но ведь это не важно. Важно, что идея подтвердилась на опыте. Только о нем и надо сейчас говорить. А он... Пришел к своим старым "ТТ"... Сияющий, правда, счастливый. А говорит о чем? Сначала о том, как он доволен, что я хорошо работаю. Подумаешь, работа - наблюдать вместе с техником за австоянием автоматов. Потом о Трубокурове - какой он умный и талантливый. И вдруг... о сорочьих хвостах! - Лена Павленко передернула плечами. - Чудак он, Михаил Иванович! А может быть, просто легкомысленный и к тому же сухой человек?"
Подумав так, Лена почувствовала, как погасла радость, охватившая ее, когда полчаса назад она увидела Терехова, вприпрыжку бежавшего к ветросиловым установкам, к "хозяйству инженера Павленко", как говорили на станции.
- Посмотрите, Леночка... - снова заговорил Терехов, взмахнув рукой. - Посмотрите, как они уселись на провод. Обе головами против ветра. И так все птицы. Они обязательно садятся головами против ветра, иначе им трудно было бы удержаться на сучках. И взлетать было бы труднее.
Лена Павленко с неприязнью взглянула, на двух сорок, раскачивающихся рядышком на проводе в ста шагах от нее и Терехова и сказала чуть насмешливо:
- Они, пожалуй, похожи на две ваши СЭС.
Терехов круто обернулся к девушке. Большие синие глаза его выразили почти испуг.
- Две? Вы говорите - две? - спросил он неожиданно резко и снова отвернулся, чтобы взглянуть на сорок.
Теперь Лена Павленко окончательно обиделась.
- Михаил Иванович, - сказала она сухо, - я пойду проверю работу установки номер два.
Терехов не ответил. Он даже не поправил шляпу, которую ветер сдвинул ему совсем на ухо.
- Голову потеряете, - сказала Лена и пошла к ближайшему ветряку.
В этот момент из башни его выскочил помощник Лены - техник Вальшир Ниязов.
- Товарищ Терехов! Товарищ Терехов! - закричал он.
У девушки екнуло сердце. Техник всегда вел себя очень сдержанно, степенно, несмотря на молодость, и вдруг кричит как оглашенный.
Когда Ниязов подбежал, Лена увидела в его узких темных глазах большое волнение. Однако заговорил он довольно спокойно:
- Звонил академик Никольский. Он мне говорит: прошу скорее разыскать инженера Терехова. Он говорит: Вальшир, передай ему, чтобы он срочно шел в контору.
- Чудесно! - сказал Терехов, не заметив волнения Ниязова. - Вот и посоветуюсь сейчас с академиком... Насчет сорок! И, весело кивнув Лене и технику, быстро зашагал к усадьбе опытной станции.
Ниязов сделал было несколько шагов вслед за инженером, но остановился, постоял немного и подошел к Лене. Теперь он уже не скрывал своего волнения.
- Джаман... Плохой дело... Ой, плохой... - зашептал он, наклоняясь к девушке, хотя Терехов теперь был уже далеко и ничего услышать не мог. - Слушай, пожалуйста, товарищ начальник - иди туда... Ему помоги. Иди. Ой, плохой, джаман, дело!
- Какое дело? - тоже тихо спросила Павленко. - Кому мне помочь надо? Куда мне идти? Объясни толком.
- Авария! Там! - И Ниязов показал глазами на небо. - Академик сказал мне. А Михаилу Ивановичу я сказать не мог...
Лена по-детски всплеснула руками и, не дослушав своего помощника, побежала к станции.
Ниязов горестно вздохнул...
Насвистывая марш, Терехов подошел к домику - "конторе" опытной станции. Здесь помещалась и радиостанция, на которой постоянно дежурили радисты. Они держали связь с экипажем СЭС.
И вдруг, несмотря на шум листвы деревьев и равномерное жужжанье ветросиловых установок, инженер услышал характерное гуденье электромотора лебедки для сматывания троса. Терехов удивленно поглядел в ту сторону и... замер. На фоне уже потемневшего на востоке неба ярко вырисовывался розовый, как лепесток, парашют, поддерживающий трос. Выше светился точкой другой, за ним - третий парашюты. Все они быстро снижались.
Сомнений быть не могло: баллон СЭС по какой-то причине был отцеплен от троса. Случилась авария. Машинально Терехов протер глаза, а затем, замычав от боли, вцепившейся в сердце, быстро побежал к "конторе". Он не слышал, как его окликнул дед Дубников, появившийся из-за угла, не понял, что сказал ему Трубокуров, вышедший в этот момент на крыльцо, и, ворвавшись в радиоаппаратную, закричал:
- Что случилось? Что с ними?
Дежурный радист испуганно попятился. На крик Терехова из соседней комнаты быстро вышли Никольский и начальник опытной станции Никитин. Академик крепко сжал плечи Терехова и со словами: "Спокойно, спокойно, Мишенька! Возьми себя в руки. Спокойно. Я приказываю!" - усадил его на стул.
Наконец Терехов несколько справился с охватившим его волнением.
- Что произошло? - спросил он.
- Авария - это очевидно. Но почему - неизвестно, - ответил Никитин и протянул ему журнал радиоразговоров с Панюшкиным.
Терехов лихорадочно перелистал журнал. Вот и страничка, на которой записаны последние сообщения, принятые от воздухоплавателей.
