Идеальный Катарсис придумали политические комиссары Социальной Республики Сол. Идеальный Катарсис, как учил великий Кетцаль, это полное растворение через отражение и преломление человеческой души в абсолютно гладких гранях Сердца Материи. Выражаясь проще, такая себе нирвана.
В Республике рекомендуется приводить к Идеальному Катарсису через долгие и изысканные пытки.
Но отчего в электронных устах исчадия Утгарда вдруг прозвучали слова из лексикона идиотов Митгарда – этого Августин взять в толк не мог. Да и не пытался. Сверло медленно, но уверенно продиралось сквозь его затылочную кость.
Кричать он уже не мог.
«Момент минус пять».
Киборг продолжал философствовать, но Августин уже не понимал его. Слова, фразы казались строками телеграмм из потустороннего мира, да и сам Августин был уже на пороге истинного ада.
В голове расцветали пурпурные цветы. Над океанами крови парили уродливые бабочки, сотканные из огня, окурков, немытой посуды, смятых и расстрелянных тел, пустых шприцов и бутылок, автоматных гильз, поношенной одежды и рваных простыней.
«Момент минус один».
На поверхности кровавого океана появилась черная воронка.
По ее краям вились длинные рыжеватые стебли. Августин падал в нее со скоростью метеора, падал и никак не мог упасть.
«Выключение».
1
Малинин вернулся спустя два часа. За это время Пьеро успел проиграть хозяину дважды. Но он не расстраивался. Выигрывать в нарды у шефа – дурная примета. Это подтвердит кто угодно, в особенности же – сам Стальной Венедикт.
– Входи, – скомандовал президент компании ВИН, и умные двери пропустили просителя.
Малинин выглядел сконфуженным – словно школьник, ощущающий, что наказание неминуемо. От проницательного взгляда Щюро не укрылись мелкие капельки пота, выступившие на лбу референта.
– Ну что, друг мой Шура, как там наши нарушители? – поинтересовался шеф, самодовольно складывая руки на животе.
Александр прекрасно знал, что любезность шефа не предвещает ровным счетом ничего хорошего. Но отступать ему было некуда.
– Один из объектов уничтожен на границе Зоны Стабильности. Другой уничтожен на время. Добить не успели из-за планового выключения. Координационный Центр отрубил его раньше, чем мы успели его как следует придавить…
– Не понял? – переспросил Пьеро, играя кубиками на ладони. Он, похоже, плохо понимал, как это, в принципе, можно «не успеть» в таком плевом деле, как уничтожение объекта.
Малинин пустился в сбивчивые разъяснения.
– Объект номер два, полицейский, аватар класса Гильгамеш. Он проник в зону стабильности. Черт его знает как. Потом он обманул сторожевой бот и пробрался на остров. Там он вступил в контакт с объектом «Пантера», а когда мы…
– Что ты сказал?! – заревел Щюро, выскакивая из кресла. – Вступил в контакт с Пантерой? Или я ослышался?
– Так и есть, – подтвердил Малинин, бледнея.
– Может быть, он еще ее трахнул, после того, как вступил в контакт? – спросил Щюро ледяным тоном.
– Насколько мне известно… То есть мне не известно, чтобы…
Щюро играл желваками и молчал. Никто не смел нарушить тишину.
Пьеро налил в чашку тончайшего китайского фарфора молока с экстрактом индийской конопли и чуть пригубил напиток далеких богов. С функциональной точки зрения Пьеро было все равно: он мог бы пить и машинное масло, и сырую нефть. Но вкусовые рецепторы у него все-таки имелись – для химического экспресс-анализа твердых веществ и жидкостей. И порою Пьеро удавалось убедить себя, что от некоторых напитков он получает субъективное удовольствие, как настоящий, живой человек.
Малинин стоял по стойке «смирно». Глаза его слезились от страха. Он знал, что объект «Пантера» – слабость их ярого президента и что на содержание островного парадиза компания тратит не менее одной двухсотой части своего годового дохода. То есть чудовищную сумму, которую самому Малинину не заработать за всю жизнь. Наконец пауза была прервана.
– Дальше. Личности объектов установлены?
– Пока нет. Мы выяснили, что личность первого – того, который был убит – установить невозможно. Он незарегистрированный пользователь и в гражданской базе данных никаких записей о нем не содержится. Скорее всего, входит в ВР со своей мобильной станции. Аватар класса Джирджис. Ловок. Сообразителен. Интеллектуальный индекс чрезвычайно высокий.
«Локи», – прошептал Стальной Венедикт.
– Второй – полицейский, – продолжал Малинин. – Работать с полицейским сервером сложно, но мы уже сделали заказ. Наш человек сможет выяснить все, касающееся его персоны, к завтрашнему утру. Включая локализацию его капсулы входа.
Щюро опрокинул чашку с молоком, поставленную подле него услужливой рукой Пьеро.
– Если это требуется, можно поискать и дополнительную информацию касательно его интимных предпочтений, в том числе и насчет четвероногих, разных там кошачьих… – зачастил Малинин, который из кожи вон лез, чтобы угодить шефу.
Увы, Малинин был глуп. Сам того не желая, он допустил чудовищную бестактность.
– Послушайте, милейший, я хочу провести один эксперимент, – вкрадчивым голосом сказал Щюро, бросив на своего начальника охраны заговорщический взгляд. – Закройте глаза и не открывайте их, пока я не попрошу. Идет?
– Конечно, конечно, – с дрожью в голосе сказал Малинин и смежил веки. – Эксперимент – это хорошо, очень хорошо…
– Только не подглядывать!
Стальной Венедикт протянул Пьеро открытую ладонь, которая сразу же отяжелела – на нее лег АПЛ-9. Автоматический пистолет Леонова калибра девять миллиметров. Любимая игрушка Пьеро. Щюро сбросил пистолет с предохранителя и выпустил ровно две пули. Одна вошла Малинину между глаз, а другая пробила правое легкое. Навылет.
Пьеро одобрительно покачал головой. Неплохо для человека. Он бы сделал то же самое, но только чуть быстрее и чище.
Не успев ни вскрикнуть, ни испугаться, Малинин упал на пол, который стремительно окрашивался во все оттенки красного и серого.
– Теперь можешь открыть глаза, дорогой мой Шура, – рассеяно глядя на референта, сказал Щюро.
Малинин, разумеется, не шевельнулся. Да и глаз у него теперь не было.
– Не можешь? То-то же, – меланхолически заметил Щюро, и послушное кресло доставило его прямо к окну, за которым сиял красою типичный среднерусский пейзаж.
2
– …Иван, из России, и Жан-Поль – француз, гуляют по пляжу в окрестностях Ниццы. Все бабы, как одна, не сводят глаз с Жан-Поля и провожают его томными взглядами…
Болтовня «Вована» была первым, что услышал Августин, придя в себя под полифертиловым сводом капсулы.
